– Я… – Хокон умолк, пойманный на собственной лжи.

Хьелльрунн горько улыбнулась мяснику, наслаждаясь его смущением.

– Ты глухой? Или просто глупый? – продолжила Камалова. – Мне написать на бумаге? Или ты и читать не умеешь?

– Умею, – ответил Хокон, приходя в себя. Хмурый взгляд вновь вернулся.

– Замечательно, ты не немой. Завысишь цену, и я вечером отужинаю твоим почками.

Пропала та госпожа Камалова, с которой Хьелль познакомилась в лесу. Исчезли сутулость, склонность погружаться в воспоминания и грёзы. Перед ними стояла властная женщина, которая явно знала, как отдавать приказы.

– Не стоит мне грубить, я просто…

– А я думаю, что стоит. Вы обманули девушку. Я права?

Мясник открыл рот, чтобы возразить, но виновато глянул на Хьелльрунн и промолчал.

– Он отказывается меня обслуживать, – заявила та, хотя признаться оказалось обидно.

– Сольминдренская империя погрязла в воровстве и трусости.

Глаза Хьелльрунн расширились, пока госпожа Камалова ругала мясника.

– Но я всё же надеялась, что в Циндерфеле дела обстоят лучше. И уж точно не думала встретить хамство от человека твоей должности.

– Забирайте. – Мясник почти швырнул ей завёрнутую в бумагу говядину. – Забирайте и уходите, я не люблю споры и шум.

Госпожа Камалова положила на прилавок полдюжины монет и взяла мясо.

– Да как ты смеешь? Я не принимаю подачки! Я что, похожа на нищую или воровку? У меня есть гордость!

Хьелльрунн последовала на улицу за Камаловой. Её поразило, что такой громила струсил перед женщиной.

– Можете не сомневаться, что о вас в городе поползут слухи. – Хьелль легкомысленно усмехнулась.

– В столь маленьком городке пересудов в любом случае не избежать. – Госпожа Камалова огляделась и проводила взглядом нескольких спешащих домой горожан. – Пусть лучше болтают о выжившей из ума старухе, чем втихомолку что-то замышлять. – Женщина одарила Хьелльрунн тёплым взглядом. – Держи. – Она взяла руку девушки и отдала говядину. – Это твоё.

– Но…

– Ты принесла хлеб и рыбу, когда я голодала. Теперь моя очередь отблагодарить. – Она не поднимала голоса, но командный тон никуда не исчез. – Я гордая женщина.

Хьелль признательно кивнула.

– К тому же вчера я поймала оленя. Зачем есть говядину, когда можно отужинать олениной? – На лице Камаловой заиграла озорная улыбка, и девушка улыбнулась в ответ.

Они неторопливо брели по улице, не нарушая тишину пустыми словами. Краем глаза Хьелльрунн заметила, что госпожа Камалова вновь превратилась в сутулую старуху, которую впервые она встретила в лесу. Эффект напоминал смену одежды – человек один, но легко спутать с кем-то другим.

– Это ещё не конец, – заметила госпожа Камалова, кивнув на мясную лавку.

Владелец стоял в дверях, уперев руки в бока и злобно глядя им вслед.

– Бьёрнер, владелец таверны, заходил к отцу в кузницу. – Хьелльрунн вспомнила грустное выражение лица Кристофин. – Велел подумать о переезде.

Это признание вызвало прилив острой боли.

– Частая мера после Испытаний, – заверила госпожа Камалова. – Люди боятся того, чего не понимают.

– Можно я завтра зайду к вам в гости? – спросила Хьелль. – Отведать оленины.

– Оленина. Да, конечно, я угощу тебя. А ещё попробуешь использовать свой дар – в ближайшие годы он пригодится. Не теряй времени, Хьелльрунн. Тебе шестнадцать, а ты так и не нашла им применения. – Старуха неодобрительно покачала головой. – Это немыслимо.

– Тогда до завтра?

Госпожа Камалова с улыбкой кивнула.

– Приходи пораньше. У нас много работы. Слушать придётся много.

– А вопросов задавать мало, – подметила Хьелльрунн.

– Верно говоришь.

Опираясь на трость, Ширинов стоял на центральном постаменте, обмениваясь стальными взглядами с Энхтуйей. В ту секунду трудно было подумать о ней, как о Кими – сложенные на груди руки, нахмуренные брови и полные подозрения глаза. С пояса свисал грозный молот, а кожаный передник походил на доспехи. В воздухе витали обвинения, дело явно шло к кровопролитию.

Горны не шумели. Огненные духи исчезли – вероятно, спрятались во мраке пещеры. Вместе с Шириновым явились Матриарх-Комиссар Фельгенхауэр и Хигир, чьё прозвище не выходило у Стейнера из головы. Зорких сопровождало множество солдат, ещё более устрашающих, чем обычно, облачённых в чёрные доспехи, с тускло поблёскивающими кольчугами и булавами.

– Всё намного хуже, чем я ожидал, – проворчал Тиф тихо, чтобы слышал только Стейнер. – Матриарх-Комиссар никогда раньше не спускалась в кузницу.

– Что будем делать? – спросил кузнец.

– Молчи. Послушники сюда не приходили. И ты никого не видал, – наставлял десятник.

Тайга заняла место рядом с Сандрой. Чёрно-зелёный силуэт младшей сестры Тифа почти сливался с тенями. Свет фонарей рождал недружелюбное мерцание в глазах обеих женщин. Другие спригганы спрятались на рабочих местах вне досягаемости, но так, чтобы слышать разговор.

Ширинов обратил к Стейнеру блестящую маску и склонил голову набок, будто впервые увидел его. Взгляд иерарха вызывал страх. Интересно, умеет ли Зоркий читать мысли, как это делала тёмноволосая девочка?

Рядом с Шириновым встал Хигир, и языки пламени возле его ног продолжили свой медленный танец. В свете огня Зоркий выглядел неестественно; изрытая бороздами маска не выражала эмоций, но выражение глаз было угрожающим. Солдаты окружили людей, беря в смертельный капкан.

– Зачем нас вызвали? – спросил Ширинов с ноткой недовольства.

– Один из послушников не пришёл на занятия, – размеренно и спокойно ответила Фельгенхауэр.

Она поочередно перевела взгляд с Тифа на Стейнера, а затем на Кими. Никто не дрогнул под тяжестью взора, что скрывался за каменной, угловатой маской, хотя юноше в тот момент больше всего на свете хотелось бежать наутёк в свою пещеру.

– Может, нырнул в Призрачное море да сбежал? – предположил спригган с горькой улыбкой. – Или попал в пасть кита.

– Юный послушник обладал немалым талантом, – продолжила Фельгенхауэр, игнорируя дерзость Тифа. – Вы его знаете, Ширинов, он – один из ваших подопечных. Маттиас Жиров.