Егорова сидела в кресле во главе Т-образного стола и читала какой-то документ. Сергей Леонидович поздоровался и подумал, что она в жизни выглядит несколько старше, чем на фотографии, но все равно очень привлекательно — красивая платиновая блондинка с холодным взглядом голубых глаз, совершенно спокойная, уверенная в себе. Вероника Викторовна пригласила гостя сесть напротив, взглянула на часы и спросила с недовольным выражением лица:

— Итак, чем обязана?

— Я хочу понять, почему вы застрелили Максима Заварзина, — негромко ответил детектив.

— А вы можете это доказать? — усмехнулась Егорова.

— Нет, не могу. Более того — полиция все более склоняется к версии самоубийства, дело, скорее всего, вот-вот передадут в архив. О вашем существовании и связях с покойным они ничего не знают.

— Что вы хотите, денег?

— Совсем нет, я просто привык доводить свои расследования до конца.

— Вы считаете, что я была одной из многочисленных любовниц Заварзина?

— Конечно же нет, ваши отношения были совсем другими.

— И что же это были за отношения?

— Заказчика и исполнителя, режиссера и актера. Максим Заварзин, благодаря внешнему сходству, сыграл роль вашего жениха Алексея Соколова, скончавшегося незадолго до отъезда в ЗАГС. Сыграл ее блестяще и получил в январе от вас приличный гонорар в Москве. Но что произошло в мае в Южнограде, что заставило вас убить его?

Несколько минут Егорова внимательно смотрела на Сошникова, пытаясь понять, что это за человек и чего от него можно ожидать. Наконец она сказала:

— Если коротко, он начал шантажировать меня нашими тайно записанными на мини-диктофон переговорами, требуя новых денег. Вы знаете, что это означает, такие люди никогда не успокаиваются. Заварзин был честолюбив и тщеславен, ему бы постоянно требовались средства для реализации его грандиозных творческих проектов.

— И вы заранее спланировали его убийство?

Егорова усмехнулась:

— Представьте себе, все было совсем не так. Пистолет я взяла на всякий случай, пыталась успокоить Максима, убеждала в том, что и сам он в случае обращения в правоохранительные органы будет привлечен к ответственности, просила хотя бы немного подождать, пока я соберу нужную сумму налом. Но Заварзин в тот вечер был пьян, нагл и упрям, он говорил, что и сам готов сесть за участие в этой афере, но сдаст меня полиции, если я не найду денег в ближайшие дни. Пришлось прибегнуть к самозащите…

— Убить человека нелегко, у всех нормальных людей существует на этот счет нравственное табу, такое преступление противоестественно, — медленно проговорил частный детектив.

— Да, вы правы, я как раз в тот миг вспомнила молодую богачку из рассказа Джека Лондона, которая так и не смогла застрелить грабителя в собственных апартаментах, ей не хватило духу нажать спусковой крючок, — спокойно ответила Егорова, словно речь шла о чем-то таком, что не имело к ней никакого отношения.

— А у вас, значит, хватило? — с сарказмом поинтересовался Сергей Леонидович.

— Я защищалась.

— Вы защищали не свою жизнь, а свое положение и свое состояние.

— Не только свое. Я готовлюсь осенью стать матерью, финансовые и имущественные интересы нашего с Алексеем ребенка не должны были пострадать, это вы понимаете?

Последние слова Егорова уже выкрикнула, лицо ее покраснело, губы дрожали от гнева. Сошников вздохнул, поднялся со стула и тихо сказал:

— Прошу вас, успокойтесь, я не собираюсь продолжать этот разговор, и для вас он не будет иметь никаких последствий, обещаю. К тому же ничего и невозможно доказать — вы не оставили или стерли отпечатки своих пальцев, кроме таксиста и дворника нет других свидетелей вашего посещения высотки, опытный адвокат всегда докажет, что они ошиблись и приняли вас за совсем другую женщину, мало ли похожих людей на свете, уж вы это знаете. Прощайте, Вероника, оставляю вас наедине с вашей совестью.

Детектив резко повернулся спиной к Егоровой и направился к двери. Вероника глянула ему вслед, а потом долго смотрела на снимок покойного Алексея Соколова в настольной фоторамке, словно ища в его глазах сочувствия и подтверждения правильности своих роковых поступков.