адекватный, у тебя всё в порядке. Я здесь, чтоб помочь тебе не свихнуться. Я не прошу тебя доверять мне, твои выборы — это только твои решения.

… Его отпускало. Её низкий голос и правда звучал успокаивающе. Надёжно. За него хотелось цепляться. Хотелось верить. Не отпускать. Как та самая ниточка, спасательный круг, за который хватаешься, чтоб вынырнуть из нахлынувшей волны кислоты.

Николай выдохнул, поднял руку — и Тина отстранилась, опять села на стул рядом с ним.

— Лучше? — да, вот теперь она звучала обеспокоенной.

— Да, — тот кивнул слабо, выдохнул, головой мотнул. — Только в реале колёса так не работают. Ну, по крайней мере мои. Не тот эффект, не так быстро. Панечка просто накрывает, а потом отходит, сама. За дозой нужно просто следить.

Девушка цокнула языком.

— Ну, в реале бы к тебе и немёртвая не явилась, чтоб объяснить творящуюся вокруг крипоту.

— Уела, — хмыкнул. — Так что тебе нужно?

Та пожала плечами.

— Ну, помочь ты мне вряд ли поможешь, скорее только путаться будешь. Считай это актом доброй воли. Ты какой угодно, но точно не просранный. Может, даже, сможешь уехать отсюда.

— А причём здесь желания?

— Ты, — Тина повела указательным пальцем. — если докопаешься, мне о них не рассказывай. Я-то знаю, что это я. Но если вдруг я тебе скажу что-то такое, о чём ты мне точно не говорил, и что можешь знать только ты — вот тогда стремайся. Околица жрёт желания, очень лихо их извращает. Ну, маму свою ты видел. Так что пока — просто для себя вот подумай, чего ты хочешь — и действуй по ситуации. Лады? — протянула ладонь.

— Лады, — Николай пожал руку.

Потом Тина поднялась, пошла к воротам на улицу.

— Ты куда? — окликнул её парень, тут же двинул за ней.

— По делам, — через плечо бросила. — Ты… Можешь пойти со мной, но если скажу сдрыснуть — текай дальше, чем видишь. Усёк?

И эти слова она произнесла ни разу не дружелюбно. Зато очень доходчиво.

Да и был ли у него ещё выбор?

Лиза

На небе так много самых разных неизвестных мне звёзд!

Так часто смотрю на них — и боюсь среди них потеряться.

Знаете, наверное, я уже, всё-таки, потерялась.

Или заблудилась в густом и хмуром лесу.

Я взялась вести эти записи, чтобы сохранить свою память, вернуть для себя счёт дней, проведённых здесь: как на своём маяке, так и в Околице.

И я не знаю, какой сейчас день, какое время. Ну, как — время-то знаю: сейчас опять ночь. А вот день… Даже не удивлюсь, если вот эта моя запись как-нибудь потеряется, так же как я — и эти пропащие сутки.

Сегодня я много лежала, смотрела в пустой потолок. Думала над новой прочтённой книгой. Там много теории о разной литературе. На очереди — разбор фентези и магического реализма, обещает быть интригующим.

Но я вот о чём ещё думала.

Больше всего я люблю такие истории, в которых есть так называемый нелинейный сюжет. Это когда события — они раскиданы как детали мозайки, в одному только автору или авторке известном порядке, а читателям — на них смотреть, и только потом собирать.

Например, когда вроде бы всё развивается последовательно — а потом нас выбрасывает куда-то в события значительно раньше. И делается так не раз, и не два, а систематически. Я очень люблю такое. Если когда-нибудь всё-таки решусь написать свою книгу, то сделаю именно так.

И моя книга будет про что угодно, но явно не про Околицу: в Околице я и так, мне незачем что-то придумывать.

Ведь, когда пишешь — самое классное — это возможность выдумать что-то, чего попросту нет — и сделать это так, чтоб моему рассказу поверили!

Эти записи не о том.

Эти записи обо мне.

Я ещё вот, что вспомнила. Когда только приехала в этого город — я ведь здесь была не сама. Мы с подругой сюда приехали — а потом разошлись как-то. Больше не виделись. Плохо, очень плохо всё помню. Уже не помню, как и почему именно — но нам пришлось разойтись. Где она сейчас, как у неё дела — мы живём в разных концах города. Она вроде даже где-то работает.

Околица ведь и большая и маленькая — и это вполне нормально, что мы не пересекаемся. Грустно, конечно, но так тоже бывает. Случается.

Но я бы хотела с ней встретиться. Только она ненавидит кафе, парки и старые дома. А где ещё гулять-то, если не там?

Интересно, она обо мне вспоминает?

Я вот о ней тоже до этой записи не вспоминала. И не знаю, вспомню ли про неё потом. Да и нужно ли?

Не знаю… Сердце отчего-то стучит так волнительно. Есть, есть ощущение, что очень скоро со мной случится что-то очень хорошее. Очень большое, очень приятное. Такое классное предвкушение!

Я пока пойду на балкон, покурю свежим воздухом, послушаю музыку моря и песни ветра.

Ой, да. Я же делаю паузу. Тут есть милые звёздочки — и это на печатной машинке! Наверное, это старый и устоявшийся символ. Поставлю-ка их сюда.

***

Пока была на балконе, решила, почему б не залезть на самую крышу. Благо, здесь, если обойти, пристроена лестница. Забралась туда, посидела.

Околица отсюда как на ладони. Вижу её дома, огни в окнах. Обесточена она, говорят. А, выходит, наоборот. Свет горит во всех, во всех окнах. Жёлтый такой, нет, желтушный.

А ещё отель местный отсюда увидела. Ну, тот, в который всё время кто-то въезжает — и некоторые уезжают.

Вспомнилось вдруг, как сама ночевала там.

Мы с той подругой как раз решили остановиться. Милая бабушка посоветовала нам «палаты царские» — она все номера в этом доме так называет.

Кроме нас там ещё постояльцы вписывались. Какой-то грузный мужик с золотыми часами, милая дамочка, всем своим видом напоминавшая медсестру, только без формы. Ну, знаете, мне кажется медсестёр можно вычислить, угадать по тому, как они держатся, как говорят с людьми. Вот я на неё посмотрела и точно знала: она — медсестра. Ещё семья какая-то, смешливый толстый мужчина с женой и ребёнком. Ещё какие-то люди, всех я не вспомню.

Нам выдали наши ключи, показали нашу «палату».

А номера там и правда огромные и просторные. По две-три комнаты