– Нет, – Таня смотрела на него в упор, глаз не отводила, иему это совсем не нравилось. Она редко решалась на такие открытые акциипротеста. – За вещами ты заедешь завтра или послезавтра, когда я буду наработе. Я не хочу, чтобы ты здесь торчал. Сейчас приедет Макс, и у нас большиепланы на вечер. Так что уезжай. Прямо сейчас.

Он не поверил. Он спросил, что это значит.

– Это значит, что я больше не могу тебя видеть, – четковыговорила она. – Спасибо тебе громадное за все, и поставим на этом точку.

Он все еще не верил, хотя уже испугался. С ним она никогдане говорила телевизионным голосом.

– Я больше не могу, Колечка, – сказала она, когда он сталрастерянно бормотать, что ее любит. Очень сильно любит, и если делает ошибки,то только от любви. – Я больше не могу притворяться. Я хочу жить своей жизнью,а ты заставляешь меня жить твоей. Я слишком много сил ухлопала на эту своюжизнь, а ты ее почти разрушил. Давай уезжай. Машину можешь оставить себе. Аключи от дома верни мне.

Все еще не веря ей, он натянул обратно потный носок,высказал все, что думал о ней в данный момент, швырнул на стол ключи, так чтопопал в полосатый кувшин со свежезаваренной мятой. Кувшин дзинькнул и разбился.Крышка отлетела, по столу потекли зеленые ручьи.

Он еще и дверью хлопнул так, что из дальней комнатыприбежала Ритуся и осведомилась, в чем дело.

– Ни в чем, – сказала Таня мрачно. Тряпкой она вытирала состола зеленые лужи. – Я выгнала Колечку.

– Как?!

– Взашей, – мрачно ответила Таня и поволокла тряпку враковину. Чтобы не капало, она подставляла под нее другую ладошку ковшиком.

Ритуся посмотрела на нее, отобрала тряпку и сама сталавытирать. Таня вытащила хрусткое полотенчико и еще подтерла насухо. Руки у неенемного дрожали.

Где-то далеко, на участке, взревел мотор, потом взвизгнулишины, что-то стукнуло, как будто Колечка врезался в ворота. Таня с Ритусейпереглянулись.

– Смотри-ка ты, – удивленно сказала Ритуся, – и впрямьотбыл!

– Говорю же, я его выгнала! – крикнула Таня. Ритуся была нив чем не виновата, но Тане очень нужно было на кого-нибудь накричать. – Чтоздесь непонятного?!

– А то, что он отбыл! – Ритуся деловито полезла в ящичек,где они хранили лекарства. Достала склянку и стала капать в стакан. – Ты-товыгнала, а вот что он ушел – загадка!

Она разбавила содержимое стаканчика водой, понюхала,сморщилась и сунула Тане под нос:

– Пей!

– Не буду!

– Бу-удешь!

Таня махнула стаканчик и подышала открытым ртом.

Ритуся оперлась руками о стол и немного подумала.

– Значит, совсем выгнала?

Таня покивала. Лекарство плескалось у нее в горле,перемешивалось со слезами, и ей казалось, что ее сейчас вырвет.

– Точно назад не возьмешь? Ты же у нас добрая, порядочная!Честная такая!..

– Ритуся! – взревела Таня.

– Отлично, – заключила Рита. – Значит, вещи я соберу, а моймуж их к нему на квартиру отвезет. В дом он пусть не является, нечего ему здесьделать! И ты его сюда не вызывай и ни на какие разговоры душевные с ним несоглашайся! Лучше всего тебе сейчас в командировку поехать. Нету у тебя никакихсрочных командировок?

Таня отрицательно покачала головой, глядя на домработницу вовсе глаза.

– Замки все поменяем, – продолжала Ритуся деловым тоном, какбудто обсуждала план званого воскресного обеда. – И на воротах, и в доме. Ключион швырнул, конечно, но кто его знает, может, он давно дубликатов понаделал!..Завтра охранников вызову, и поменяем! Максима в это дело не втягивай. Нету егои нету, гоголя-то нашего!

Тут Ритуся взялась за голову и захохотала.

Глядя на нее, Таня тоже начала улыбаться, потом посмеиватьсяи вдруг захохотала громко, от души.

– Я ведь думала, – сквозь смех выговорила Ритуся и икнула, –что ты от него никогда не отделаешься, от кручинушки этой! Это же надо, сколькоон тебе крови попортил, и все у меня на глазах! Поначалу, когда еще любовьбыла, я так радовалась, а потом как пошло!.. Это ему не то, то ему не это!.. Аты на работе вкалываешь, дома вкалываешь! С ребенком лишнюю минуту побыть неможешь, потому что все этого гоголя надо развлекать! А уж как он придет, какляжет, так и не знаешь, как подступиться, чего сказать, кабы не обидеть!Обидчивый он у нас, гоголь-то!..

И она опять захохотала, а Таня, наоборот, заплакала.

– Поплачь, поплачь, – разрешила Ритуся, – это тебе сейчасполезно. Только убиваться не вздумай! Подумаешь, какое сокровище пропало,другого не обрящем!..

– Да не получается у меня ничего, – всхлипывая, выговорилаТаня. – Вы же видите! Ну, ничего у меня не получается! Колечка появился, ядумала – каменная стена, надежный, сильный! Я же все ему готова была простить,лишь бы он только… лишь бы он только…

– Стена! – фыркнула Ритуся. – То-то, что стена, стопятьдесят килограммов весу, не сдвинешь! А какая из него стена-то? То оннедоволен, то он спать хочет, то за компьютером до утра сидит, а потом полдняхрапит, не выгонишь его на работу-то! И денег не получал ничего!

– Ритусь, деньги тут ни при чем! Кто это больше меня сможетзарабатывать? Абрамович если только!..

– Абрамович сам по себе, – отрезала Ритуся, – его денежкипусть жена считает! А гоголь наш уж себя-то содержать вполне мог бы! А ты емуне только машины, ты ему даже трусы покупала! На трусы он тоже заработать неумеет!.. Ребенок извелся весь, мать на себя не похожа!.. Насилу освободились,бог спас! А она ревет!

– Вы же сказали – можно, – всхлипывая, выдавила Таня.

– Можно, можно, – Ритуся погладила ее по голове. – Ну тыреви пока, а я пойду постели поменяю.

Таня утерла глаза кулаком и посмотрела на домработницу:

– Зачем?

– Зачем, зачем! Чтобы духу его тут не осталось! И белье всея Маше отдам, которая у соседей работает, имей в виду! А ты новое купишь,ничего, не разоришься!

И ушла. Таня еще поплакала немного, потом позвонилаАбельману.

Трубку взял какой-то незнакомый человек и сказал, что ЭдуардВладимирович ответить не может, потому что в данный момент оперирует. Таняпопросила передать, что встреча сегодня не состоится, и стала ходить погостиной и считать шаги, и все время у нее получалось разное количество шагов,и она начинала считать снова.

Вот и все, означали ее шаги. Вот и все. Как просто.

Часа через полтора перезвонил Абельман и спросил, в чемдело. Таня все еще ходила и считала шаги.