– Нам с домом достался.

Почему-то за подвал Глеб обиделся. И за себя тоже. Хороший мастер и без подвалов умеет работать так, чтобы соседям не досаждать.

– И дом хороший, – согласился Мирослав Аристархович. Пиджак его так и остался на кухне, оставалось надеяться, что поганцы его не тронут. Благо сейчас они были больше ужином заняты. – Купили?

– Купили.

– Старый… насколько знаю, эти еще до смуты строили. А тогда строить умели, да… Позволите прогуляться?

– Только в круг не заходите, – Земляной потянулся и, изогнувшись, коснулся пальцами носков ботинок.

– А…

– Ритуал. Иначе не оценить, насколько успешно прошел.

– Мальчик попал под воздействие, – счел нужным пояснить Глеб. Люди к темным ритуалам относились, мягко говоря, без понимания. Да и со стороны все выглядело несколько… неприятно.

Тощий ребенок. Круг. Руны. Черные свечи и кровь… Оставалось надеяться, что завтра по городу не поползут слухи о темных, которые до смерти замучили младенца.

– Ученик, – Глеб указал на Арвиса, который соизволил открыть глаза. Одним движением он перевернулся и застыл, упершись обеими руками в землю.

Земляной подобрался. Да и сам Глеб…

– Назад, – тихо произнес он.

Ритуал изгнания прост, но сил требует немалых, и как знать, хватило ли их, чтобы управиться с сущностью.

Арвис потряс головой, сунул палец в ухо и выругался.

А Мирослав Аристархович молча отступил за спину Глеба.

– Сука, – сказал Арвис прежним голосом и горло потрогал, пожаловался: – Больно…

Он вывалил белесый язык и глаза скосил, силясь его разглядеть, а когда не вышло, вздохнул.

– Арвис, – позвал Земляной. – Можешь подойти ко мне?

– Бить будешь?

– Не буду.

Арвис потряс головой:

– А…

– Он должен выйти из круга сам. Человека… или нечеловека он пропустит, – Глеб коснулся перстня. На первый взгляд мальчишка был собой. На нем остались ошметки тьмы, но и те таяли. Пару дней голова поболит, да и тело тоже: сущность изрядно корежит энергетические каналы.

Но пройдет. Если он и вправду чист.

– Будешь, – с уверенностью произнес Арвис. – Плохо. Я. Делать. Я сделать плохо.

Он пожевал губу.

– Сидение здесь ничего не изменит, – миролюбиво произнес Земляной. – Так что не упрямься. Не хочешь ко мне? Ладно, иди к Глебу.

– Анна.

– Анны здесь нет.

– Звать. Анна хорошая!

– Не спорю, просто замечательная, и было бы неплохо ей помочь. Но видишь ли, дружок, вместо этого мы должны возиться с тобой.

Арвис оттопырил губу. Он уселся, скрестив ноги, и застыл, то ли задумавшись, то ли прикидывая, удастся ли выбраться из рунной ловушки.

Порой твари были хитры. Порой они прикидывались людьми, и столь успешно, что и опытные мастера не замечали. И не отпускала мысль, что твари просто хотели жить. Вот только безумие не отпускало.

– Я… виноват.

– Виноват.

– Я не хотеть!

– Верю.

– Я… плохой?

– Нет, ты не плохой, – Земляной подошел к границе круга. – Все ошибаются. И ничего страшного не произошло. Было бы куда хуже, если бы тварь просто поднялась.

Мальчишка качнул головой.

– Иди, – велел Глеб. – Я с ним посижу… и этого любопытного тоже забери.

– Я ничего, я так… – Мирослав Аристархович погладил стену. – Кладка очень старая… если дома строились в одно время…

Договаривать он не стал.

Глеб занял место, согретое Земляным. Он прикрыл глаза и приготовился ждать. Мальчишка был упрям, а вот тварь…

Нельзя показывать страх. Впрочем, тварь его все равно чуяла.

– Они. Плакать. Много. Там. Кровь. Много. Там. Я слышать, – Арвис заговорил первым. – Помочь. Им. Хотеть.

Он потрогал горло.

– Болит?

Кивок.

– Выходи. Лечить будем.

Арвис покосился, но встал, сделал неловкий шаг и замер.

– Боли-и-ит, – прохныкал он, схватившись за ногу.

– И это вылечим. Выходи. Я не злюсь. Никто не злится.

Мальчишка опустился на четвереньки и пополз, двигался он нервно, дергано, будто не до конца освоившись с телом. А вот границы будто и не заметил.

– Вот и хорошо, – Глеб подхватил его и потянул. – Вставай. Пойдем, целителя вызовем. Полежишь денек-другой… Есть хочешь?

Арвис тряхнул головой и предупредил:

– Я помнить. Что быть. Она говорить мной. Я помнить, что она говорить. Плохо. Много плохо.

– Это не ты.

– Они думать Арвис плохо. Раньше. Выгребок. И еще… – он добавил пару слов покрепче. – Сказать, ему уходить. От людей.

Надо же, а говорит он куда больше, чем за все предыдущие месяцы.

– Арвис не хотеть. Здесь быть хотеть. И там.

– Значит, Арвис останется, – Глеб провел ладонью по острому плечу.

Он совершенно не умел утешать мальчишек, которые сами не умели принимать утешения.

– Ты от них отличаешься. А они отличаются от остальных людей. И поверь, другие боятся их не меньше, чем они тебя. Со временем вы привыкнете друг к другу.

Друзьями они вряд ли станут.

– Только и ты не задевай их, ладно?

– Арвис… не будет.

Он опять горло потрогал, жалуясь:

– Болит.

– Пойдем, – Глеб подхватил мальчишку на руки, благо весил тот не больше коробки с костьми. Арвис замер. – Все нормально, просто тебе пока стоит поменьше шевелиться. Когда я попал под иного, я неделю пластом лежал.

– Ты? Попасть?

Брови недоверчиво сдвинулись.

– А то… Иногда мастера дают почувствовать, каково это…

Темный склеп. И призыв, на который тьма откликнулась. Голос отца, доносившийся откуда-то издали. Сил у него почти не осталось, но и того, что было, хватало.

Предчувствие. Страх, сковавший по рукам и ногам. И ощущение, что воздух исчез. Память.

Та вот никуда не исчезла. Глеб прекрасно помнил и пол склепа, грязный, с прорастающей сквозь камни травой, белесой, потому что света было мало, но упертой. Помнил, как его выворачивало на этот пол. И как отец, вцепившись ему в волосы, сказал:

– Здравствуй, тварь. Как тебя зовут?

Шипение. Она не желала говорить, но разве спорят с мастерами? И боль приходила, подстегивая. Он помнил и ненависть, сжимавшую сердце, и монотонный речитатив заклятья…