Это был тот самый город, по которому шесть лет назад его волокли инсекты…

Значит, где-то рядом находится древний форт, куда упал посадочный модуль «Терры»…

ЭТО БЫЛА ЕГО ПАМЯТЬ!..

Развернувшись, Антон бросился назад, в траншею. Он больше не мог выносить этой неопределенности.

Присев подле скрученного ремнем инсекта, он развязал его.

Тот, почувствовав, как упали путы, резко отпрянул.

Антон, машинально наматывая на кулак пропахший отвратительными выделениями ремень, не отрываясь, смотрел на него, стараясь сформулировать ясную, предельно короткую мысль.

«Где живут твои боги?»

Инсект вздрогнул, поджимая суставчатые конечности. Казалось, что он вот-вот впадет в кому.

Антон, снедаемый нетерпением, едва не сорвался вновь.

«Боги, высшие существа, правители…» — мысленно перебирал он все знакомые ему и подходящие по смыслу термины.

Инсект продолжал трястись.

«Хорошо… — Антону вдруг действительно стало жаль его… — Я знаю, чего ты хочешь. Я отпущу тебя. И я… — он вспомнил свое первое ощущение и тот непередаваемый, вожделенный взгляд со стороны на собственную, торчащую из земли ногу. — Я отдам тебе свои ботинки, клянусь!..»

Как ни поразительно, но последняя мысленная фраза возымела действие гораздо большее, чем все побои и угрозы, вместе взятые. Очевидно, страсть обладать вожделенным предметом на какой-то момент пересилила в голове инсекта панический страх перед ожившим человеком.

Антон вдруг почувствовал, как нечто совершенно чуждое его психике вдруг коснулось разума.

Это был знакомый, не оставлявший уже никаких сомнений, тихий, скребущийся звук.

«Говорящий… моя вещь… дырка в земле… старый… очень старый…»

Огромные, выпуклые глаза инсекта горели лихорадочным огнем. Это не было бредом или галлюцинацией. Они разговаривали!..

«Где?!» — этот вопрос бился в голове Антона помимо его воли.

«Старый город, — пришел немедленный ответ. — Моя вещь?!» — инсект вопросительно вскинул хитиновый череп.

«Потом… — невольно усмехнувшись, остановил его Антон. Немного подумав, он добавил: — Возле дырки в земле!»

Очевидно, он угадал. Инсект кивнул, наконец распрямив трусливо поджатые конечности.

Сделка состоялась.

Где зарыта беда — там сердец не унять,

И не дрогнет рука у последней черты…

Нету сил позабыть, нет причины понять…

И богов больше нет, — а остался лишь ты.

В пещере было темно и очень жарко. Антон пробирался почти что на ощупь — ориентирами ему служили слабые блуждающие огоньки.

Его не покидало чувство, что он спускается в преисподнюю. По крайней мере, его воображение выбрало из десятков других слов именно этот термин.

Внутренне он содрогался, слушая, как медленно срываются невидимые капли со сводов укутанных мраком галерей; воздух, душный и спертый, пах чем-то сладким…

Антон шел, касаясь ладонями теплых шероховатых стен.

Впервые в жизни он затруднялся определить собственные чувства — здесь, во тьме, они внезапно стали неясными, как прячущиеся по углам тени. Страх? Удивление? Робость? Любопытство?

Нет…

Он, словно слепец, нашарил рукой очередное закругление стены. Ни одно из этих чувств нельзя было назвать верным. Страх умер в нем еще на перевале, в полузасыпанном окопе… а удивляться и робеть он мог бы неделю назад, но только не сейчас.

Антон повернул, и впереди вдруг забрезжил неясный свет.

В этот момент он, наконец, понял, что за эмоции топчутся на пороге его подсознания…

Это было омерзение… Словно он пробирался в гниющей утробе разлагающегося трупа.

От этой мысли он остановился, проведя ладонью по взмокшему лицу. Так ли он представлял себе эту встречу? Кого он хотел увидеть тут? Высших существ, которые управляют судьбами миров? Тех, чьи призраки явились маленькому мальчику, заключенному в сияющий ореол суспензорного поля?

Чего он хотел попросить у них? Благословения? Ответа на вопросы или готового решения всех проблем?

Омерзение кралось по его телу, пробираясь крупными мурашками от ног, по ягодицам, спине и выше… Это было чувство человека, попавшего в грязное, зловонное логово какой-то мерзкой твари. И биология тут была совершенно ни при чем.

Тоннель, по которому он шел, последние несколько минут все круче и круче забирал вниз.

Ощущать босыми ногами теплый, осклизлый пол было неприятно. Антон уже несколько раз оступился, мысленно кляня свою несвоевременную щедрость, — его ботинки остались наверху у инсекта…

… Их переход до этого места оказался на удивление коротким. Общими усилиями Антону и его неожиданному проводнику удалось перевернуть на колеса опрокинутый взрывом вездеход с сорванной орудийной башней. На нем они добрались до руин Старого города всего за несколько часов.

Здесь, в самом центре древних кварталов, на площади, и располагалось то, что мысленный голос инсекта обозначил как «дырку в земле».

Это действительно была дырка — обыкновенный уродливый провал, темный, сырой и мрачный, но остатки каменного парапета по краям говорили о том, что когда-то, очень давно, тут был облагороженный вход в некие подземные коммуникации.

Проводник Антона не изъявил желания спуститься вниз. Получив свою плату, он остался наверху. Антон еще некоторое время мог видеть на фоне удаляющегося светлого пятна его скорчившийся на краю силуэт.

Инсект боялся этого места, но почему-то не уходил. Быть может, он надеялся дождаться его возвращения?

Этого Антон не знал…

Странные, противоречивые чувства и мысли теснились в его голове… Чем ярче разгорался впереди этот сонный, неживой свет, тем тверже становилось убеждение Антона в том, что он спустился сюда не за истиной — ее он понял сам, пройдя путь от ненависти до горькой, обжигающей любви безо всяких поводырей. Его, как слепого котенка, бросили в омут жизни, и он выплыл. Выплыл и раскрыл глаза.

Стены тоннеля внезапно начали расходиться в стороны. Он приближался к естественному источнику тепла — из трещин в обсидиановой породе то и дело вырывались тонкие струйки пара, конденсат капал, делая каменный пол скользким и блестящим…

Перед ним, освещенная бледным светом, исходящим от вод подземного озера, раскинулась огромная пещера.

Занимавший ее центральную часть естественный водоем был одет в каменную рубашку широкой набережной. На ней, расположенные в строгом порядке, тянулись десятки подиумов, устланные каким-то мягким, не подверженным гниению материалом.