«Хотел государь, чтобы было по-митрополичьи, пусть грех на себя берёт», — решил Иван Сухой.

Вслух же сказал громко, чтобы слышно было обеим противоборствующим сторонам:

— Решения теперь я принять не могу, доложу великому князю о вашем деле, он и суд чинить будет. После окончания полевых работ назначу вам время, когда в крепость к великому князю явиться. Приставы вам сообщат, когда приехать. А пока пусть всё как было останется, кто работал на лугу, тот и работает.

Игумен Василий бросил на Сухого злобный взгляд, но, сдержавшись, промолчал. Братья же Рожновы облегчённо заулыбались, словно дело уже решилось по справедливости, как они считали.

Обе группки молча разошлись по сторонам.

Уже через два дня Иван Сухой докладывал Иоанну о результатах расследования. Судья поступил по совести, не желая кривить душой, отложил дело на рассмотрение высшей инстанции, и потому великий князь не стал ему пенять за непринятие решения. Такой выход из сложных спорных ситуаций допускался по существующему закону: великий князь регулярно, по нескольку раз в год рассматривал представленные ему судьями дела в присутствии бояр и тут же принимал решения, которые уже не подлежали никакому пересмотру и даже сомнению. Для решения этого и подобных ему дел он назначил следующее слушание осенью, после уборки урожая. Впрочем, это рожновское дело было для него уже решённым. Иоанн не хотел обижать своего владыку по мелочам.

Глава VII

КИРИЛЛОВ МОНАСТЫРЬ НА БЕЛОМ ОЗЕРЕ

Господь отвернулся от Иосифа. Он понял это окончательно лишь в самом Кирилловом Белозерском монастыре. А добирались иноки до него более месяца.

Сначала, бежав на ночь глядя из Твери, они направились в сторону Ростова Великого, под крылышко архиепископа Вассиана, Иосифова родича и тоже, как и они оба, постриженника Пафнутия Боровского. Опасаясь погони, отсиживались в маленьких деревушках, зарабатывая на хлеб и на дорогу. Двигаться старались в основном на попутных телегах, чтобы не маячить долго на заснеженных дорогах, да и не примёрзнуть.

Вассиана в Ростове они не застали — он уехал в Москву к великому князю по поводу всё того же Кириллова монастыря, как им потихоньку объяснили, искать управу на игумена и на самого митрополита, пожелавших отнять у него управление обителью. Но гостей приняли хорошо, приютили, согрели. Отдохнув и помолившись в прекрасных ростовских храмах, иноки двинулись дальше, теперь уже никого и ничего не опасаясь: сюда руки тверского князя дотянуться не могли.

Не торопясь, добрались до Вологды, а там первый же встречный указал в сторону подворья Кириллова монастыря. Найти его оказалось несложно: оно располагалось в самом центре города и было довольно обширным, с добротными теремами и многочисленными хозяйственными постройками, среди которых имелась и гостевая изба. Неудивительно, ведь через Вологду шёл основной путь в обитель из центральной Руси, из Москвы. Оказалось, что в городе есть ещё несколько монастырских дворов, подаренных чернецам Вологодским князем Андреем Васильевичем Меньшим, братом великого князя. Кирилловская обитель владела многими землями в разных уделах, её иноки имели право беспошлинно торговать не только во владениях своего патрона князя Верейского и Белозерского, но и Вологодского, и Тверского, и самого Московского.

В подворье шла активная жизнь. Тёмные рясы монахов и послушников то и дело мелькали в дверях амбаров, погребов, на складах. Суровые иноки с обветренными на холоде лицами и натруженными руками что-то без конца носили, грузили, перекладывали, ввозили и вывозили.

Паломников приняли радушно, без особых расспросов поселили в гостевой избе, пригласили после службы вместе с собой в трапезную. А уже через день спозаранок отправили на санях к Кириллову. Оттуда накануне доставили на двух подводах рыбу для продажи. В обратный путь в одни большие сани вместе с возницей и чернецом разместили разную утварь для хозяйства — замки, гвозди, посередине возвышался прикрытый рогожей огромный медный котёл для кухни. Во вторых уселись паломники, а рядом с ними расположился и сам монастырский казначей Антоний, закутанный в огромную волчью шубу. В ногах у них были навалены поставы с сукном на новые рясы.

Крепкие ухоженные лошади, по паре на каждые сани, бежали споро, дорога была гладкой, уезженной. На полпути в монастырском селе отдохнули, поели, двинулись дальше и уже к ночи оказались на месте.

Казначей к концу дороги почувствовал к гостям расположение, начал охотно отвечать на расспросы, рассказывать о монастырской жизни. Он ездил к Вологодскому князю Андрею Васильевичу за грамотой на новый подаренный им обители двор, осматривал дар, оставил там управляющего. Заодно проверил и прочее недвижимое имущество двора. Остался доволен. Монастырская казна заметно пополнилась.

— А не боитесь грабителей по пути? — поинтересовался Иосиф.

— Так я денег с собой не вожу, — рассудил Антоний. — Они хранятся в нашей казне в самой Вологде, к весне там и потребуются. Грабители знают, что с нас, с монахов, многого не возьмёшь, потому не зарятся. Да и есть чем оборониться на всякий случай. А в общем-то у нас тут редко шалят.

Антоний отличался флегматичностью и спокойствием. Позже оказалось, что эта черта характерна для многих кирилловских старцев, проживших в этом тихом озёрном крае много лет.

— Ехали бы неделей раньше, могли бы попасть вместе с нашим игуменом Нифонтом. Он почти три недели гостил в Москве, тяжбу выиграл у нашего архиепископа Вассиана. Да ещё постригал вдовую великую княгиню Марию Ярославну.

— А почему именно Нифонт?

— Любит вдова наш монастырёк-то. Сама его опекает. Когда-то наша обитель услугу великокняжескому семейству великую оказала, слышали небось?

— Наслышаны...

— Так вот не забывает она доброго дела. Подарки шлёт, вклады делает. А недавно, минувшей осенью, пожаловала нам пятьсот рублей без пяти, на поминание игумена вашего покойного, Пафнутия Боровского, и мужа её, великого князя Василия Тёмного, и всего их рода. На 15 лет хватит!

— Хорошие деньги, — уважительно откликнулся Герасим. — По всему видать, ваш монастырь не бедствует!

— Да уж не жалуемся, — довольно улыбнулся казначей. — Нифонт наш хоть и не жаден и себе лично многого не требует, однако же монастырской выгоды не забывает. Надо же, самого Вассиана Ростовского одолел! — с гордостью восхищался Антоний.

Паломники хорошо были знакомы со всей этой историей от архиепископских приближённых, у которых только что гостили в Ростове, но они предпочли скрыть это. Однако Иосифу хотелось узнать точку зрения монастырского представителя, и он переспросил:

— Разве может игумен со своим владыкой судиться?

— Наш Нифонт не сам действует, а