– А как ты в первый раз узнала? Кто-то рассказал?

– Никто мне ничего не рассказывал. Все до банального смешно и просто получилось. Лет семь назад приехала я к Толе в офис – визу оформляла, надо было поставить печать на справку, якобы у него работаю. А он в это время вместе с сотрудниками в комнате переговоров поздравлял кого-то с днем рождения. Возьми и скажи мне: печать в столе, в таком-то ящике. Я печать шлепнула, сижу, жду его, чтобы подписал. Скучаю. А в верхнем ящике ключ торчит. Открыла я его, потянула на себя – а там фотографии. Много фотографий! Такая то-о-о-лстая стопка! – усмехнувшись, подняла она руку над столом. – И на всех – он с одной и той же дамочкой: в Риме, в Амстердаме, в Праге, откуда вернулся неделю назад. А ведь уверял, что один летал и исключительно по делам.

– И что ты?

– Выбрала несколько самых пикантных, закрыла стол, уехала в посольство. Вернулась домой – мы тогда еще на Партизанском жили, – наревелась, в сердцах стала его вещи собирать. А потом присела, подумала, глянула на спящего Никитку (Аленки-то тогда еще не было) и поняла, что нельзя его без отца оставлять, надо как-то иначе действовать. А вдруг на самом деле уйдет? Вдруг давно мечется, не решается сделать выбор? А я его сама к этому выбору подтолкну? Кстати, твои же слова тогда здорово помогли: «никогда и никого нельзя ставить перед выбором, потому что выбор может оказаться не в вашу пользу».

– Разве я когда-то такое говорила? – удивилась Катя.

– Газета на столе с твоей статьей лежала, как раз из почтового ящика достала. В общем, уцепилась я за эту фразу и решила: у нас ребенок, и я не позволю ему остаться без отца из-за какой-то вертихвостки. Но и закрыть глаза на это было нельзя.

– И дальше?

– Ахиллесова пята Толика – деньги, он сам не раз в этом признавался. Короче, разложила я его шмотки по местам, собрала в сумки свои вещи, Никиткины, привела себя в порядок, создала романтическую обстановку для ужина при свечах. В общем, удивился мой муженек, расслабился, а я возьми да и скажи прямо в лоб: ужин прощальный, так как знаю о любовнице, а потому ухожу вместе с сыном к родителям. Временно, пока он жилье себе не подыщет, так как квартира моя, бабушка завещала. Дом тогда еще даже строить не начинали. Бизнес Толика полностью от отца зависел, и, конечно, огласки своих амурных похождений ему не хотелось.

– Н-да, – задумалась Катя. – Выбора ты тогда ему не оставила.

– А то! Он сразу в ступор впал, едва не подавился! Стал отнекиваться, даже голос повысил: как я могла такое придумать! А я перед ним фотографии на стол… И вот здесь уже его едва кондрашка не хватила, настолько все было неожиданно. Давление подпрыгнуло! Не поверишь, даже спасать пришлось: валерьянка, таблетки, – усмехнулась Валентина. – Прощения просил, едва на коленях не ползал, умолял отцу ничего не рассказывать. Клялся: больше никаких любовниц, главное для него – семья! Я тогда его пожалела, родителям конечно же ничего не рассказала. Через два года Аленка родилась.

Хозяйка сделала паузу и тяжело вздохнула.

– А через полгода умер папа. С тех пор все и понеслось. Власть поменялась. Знаю, чувствую, что у него кто-то есть, но помалкиваю.

– То есть, вот так, с твоего молчаливого согласия, он развлекается, а ты терпишь?

– А что мне остается делать? – нервно отреагировала Валентина. – Хорошо тебе рассуждать, когда детей нет. А мне куда с ними?

– Послушай, так ведь тебе есть куда! У тебя квартира осталась на Партизанском! – подсказала Катя.

– И что дальше? Я с детьми буду ютиться в двух комнатах, а он здесь развлекаться? Дудки!.. Да и не отдаст он мне детей… Заикнулась как-то, так сказал: собирай вещи и вали, дети останутся здесь. Или должна принять все, как есть, или выметаться. Теперь уже он не оставил мне выбора.

– И как ты с ним живешь? – впечатлившись услышанным, посочувствовала Катя.

– Так и живу. Даже ты, видишь, ничего не знала и ни о чем не догадывалась.

– Не догадывалась. Честно говоря, рассказал бы кто другой – не поверила. Да и сейчас не до конца верю… Если бы не… – начала она фразу, но тут же осеклась.

А ведь едва не проговорилась, что видела вчера Анатолия в клубе с какой-то девицей.

– Если бы не что? – подозрительно посмотрела хозяйка.

– Да так, ничего, – Катя опустила глаза. – И долго ты так жить собираешься? Валь, ты же себя губишь! Ведь это же пытка! Каждодневная изуверская пытка!

– Пытка, – согласилась Валентина. – Но здесь не тебе меня судить. Каждому свое. Пусть дети подрастут, там видно будет.

– Я бы так не смогла.

– А я смогла. И ты знаешь, когда ни о чем плохом не думаю, мне даже нравится так жить: заниматься домом, детьми. Ко всему можно приспособиться. Потому и хотела у тебя спросить: а не поспешила ли? Твой Виталик совсем не похож на Толю: и мягче, и терпеливее. Ему ведь тоже рядом с известной журналисткой непросто. Ну собрала вещи, ну ушла, ну проучила. Может, и хватит, пора вернуться? Развестись в твоем положении – оно, конечно, проще всего. Вот только где в наше время другого такого мужика найдешь?

– А зачем его искать? Такого… – перебила Катя. – Чтобы как ты жить?

– Лучше подумай о том, что на свою журналистскую зарплату ты ни квартиры нормальной не купишь, ни машины. Ни шубы новой. Вот скажи, где твоя шуба? Зима за окном, а ты все в курточке бегаешь. Что у тебя останется после развода?

– Уважение к себе, – после долгой паузы ответила Катя. – И для меня это гораздо важнее, чем машина, квартира, шуба. И мужчина найдется, если судьба. Не такой, как был, а настоящий. Извини, Валя, не хочется мне сегодня чаю, – отодвинула она чашку. – Пойду, за мной уже приехали, – покинула она кухню и стала быстро собираться. – С детьми прощаться не буду, поцелуешь их за меня.

– Да подожди ты, глупая! – подхватилась хозяйка. – Пойми ты: я за тебя переживаю! Ну куда ты такая? Ну кому ты нужна? К тому же бездетная!.. Ой, извини, извини меня, дуру, – тут же прикрыла она рот ладошкой.

– А за что извинять? – обмотав шарф вокруг шеи, Катя набросила куртку. – Детей мне на самом деле Бог не дал. Но, может, оно и к лучшему… Зато у Виталика будут дети, пусть от другой женщины.

– Да что ты такое говоришь? Они с Толиком уже все варианты перебрали, как тебя вернуть. Даже твоего отца решили поднапрячь! Ты что, собственному отцу зла желаешь?

– Валя, о каком зле ты говоришь? – пристально посмотрела ей в глаза Катя. – А ну-ка рассказывай, что они придумали!

– Да ничего такого… – опустила глаза Валентина. – Слышала, что говорили об автомойке. Мол, деньги в нее Виталик вкладывал. Помогал тестю, как близкому родственнику. А если перестанут быть родственниками – то и отношения другие. Сейчас ее можно выгодно продать, в хорошем месте стоит.

– Неужели Проскурин так низко пал? Ведь он знает, что значит для отца автомойка! Он ее своими руками отстраивал, кирпичик к кирпичику, все согласования, все проверки… Нет, не может быть… – растерянно принялась она теребить шарф.