Спаситель Карины открывал свое сокровище весьма своеобразно:резко стукнув кулаком по дверце. Замок с жалобным хрюканьем открылся. Каринанервически захихикала: и это движение, и этот звук до боли напомнили ейрасправу с Олегом Куперовичем, и она просто-таки облизнулась, отчаянно желаяеще разик смазать его по предательской морде, да покрепче.

– Садись.

Карина скользнула в накрепко прокуренные автомобильные недраи сразу закашлялась.

Иванов тоже заперхал.

– Разве можно так много курить? – дрожащим голоском сказалаКарина. – Окажись здесь моя сестра, она бы вам просто шею перепилила. Вы жесами себя губите!

Она слабо соображала, что несет, однако воспоминание обАлександре было тем спасительным якорем, за которое уцепился ее перебулгаченныйрассудок. Дрожь начала утихать.

– И не говори! – пробормотал Иванов, возясь под приборнойпанелью. – Я тоже Пал Василичу сто раз талдычил: ну чего ты дымишь, какпаровоз? Через год сгоришь от рака легких! А каково тем, кто рядом с тобой вынужденотравищей дышать?! Но с этой тушей душеспасительные беседы вести – что обстенку горох.

Карина с изумлением увидела, как Иванов выдернул из-подпанели путаницу проводков, что-то дернул, что-то соединил – и мотор мягкозаурчал.

– Вы что, потеряли ключ? – спросила Карина и вдруг до неедошло: – Это не ваша машина! Это машина Петрова?!

– Ага! – весело согласился Иванов, изящно разворачиваясь ипосылая автомобиль по пологому подъему. – Проведем небольшую экспроприациюэкспроприаторов! Да ты не переживай, я не угонщик какой-нибудь. Отвезу тебя,потом отгоню тачку к петровскому дому – и нехай стоит, пока хозяин не прибежит.

– А как же он отсюда доберется? – забеспокоилась Карина, иИванов покосился на нее с веселым изумлением:

– Дитя мое, тебя случайно зовут не мать Тереза?

Карина мелко захихикала, с облегчением устраиваясь наудобнейшем сиденье, запахивая пиджак и закидывая нога на ногу. И испустиластон:

– Боже! Каблук! Я сломала каблук!

Так вот почему ей было так неудобно идти, вот почему онаковыляла!

Ну, все. Это все!

Это было той самой соломинкой, которая однажды уже сломаласпину злополучного верблюда. Карина уткнулась лицом в ладони и заплакаланавзрыд.

– Слушай, – послышался рядом обеспокоенный голос, – этотсучий сын тебе ничего не сделал? Или?..

Она мотнула головой, пытаясь остановить слезы, но это плохоудалось.

– Тогда в чем дело? Хотя… – Иванов осекся. – Понятно.Бывает! Иногда с отвращением к людям невозможно справиться.

Он был не прав! Карина не могла справиться с отвращением ксебе! Где теперь взять денег, чтобы заплатить за порванное платье, заиспорченные туфли? Чулки, конечно, тоже в ударном состоянии, можно несомневаться. У сестры просить? Откуда у нее? И родителям взять негде… Все, чтоона когда-то заработала на соревнованиях, было уже давно съедено инфляцией. Ну,приоделись с Сашенькой, купили подарки родителям, в Сергаче крышу перекрыли,помнится, вот и все полезные траты. Да и за обучение в агентстве пришлосьуплатить немало. А остальное профукано – так что жили практически на Сашкинузарплату. Иногда ей платили за презентации одежды, но сегодня ей точно ничегоне заплатят. Еще и наоборот.

– Да перестань ты! – раздраженно прикрикнул Иванов, похожепринадлежавший к числу тех мужчин, которые звереют от женских слез.

Карина испуганно притихла, и он смягчился:

– А впрочем, если тебе от этого легче, – плачь. Только какойсмысл? Ушла живая и невредимая, ничего плохого он тебе сделать не успел, хотяпланы были далеко идущие…

– А вы откуда знаете? – насторожилась Карина. Слезымгновенно высохли, она отодвинулась от своего спасителя как можно дальше.

– Вот она, благодарность, – буркнул тот мрачно, но невыдержал принятой роли – усмехнулся: – Успокойся. Я давно не кушаю маленькихдевочек. Что касается планов Петрова, то он меня в них довольно подробнопосвящал все то время, пока мы ужинали и ждали тебя. Я в этот вертеп разврата,как ты, наверное, поняла, попал случайно. Так, оказал господину Петрову однууслугу, – он на миг замялся, – экспертного порядка, ну, Пал Василич и пригласилменя на ужин. Дело обычное между деловыми людьми, я в «Стеньке» уже бывал, мнеказалось, что там вполне прилично. Правда, я бывал там днем, а вечером,оказывается, совсем другое творится… Тебя что, на дело послали, а инструктаж непровели?

– Да нет, я бывала на презентациях модных магазинов набизнес-приемах. Но никогда, ни разу не было ничего такого!

– Ты спортсменка в прошлом?

– Да. А откуда вы знаете?

– Наш брат во Христе Олег Куперыч прошерстил все модельныеагентства частым гребнем. Связи у него и знакомства огромаднейшие. А задачастояла – найти гимнасточку для утех господина Петрова. Пашка тут на дняхвычитал про спортивный секс в какой-то вонючей газетенке, из тех, в которых накаждой странице или педофилия, или голубизна прославляется, ну, вроде «Смены».Дескать, со спортсменками – это что-то особенное! Сначала хотел штангисткузаказать, чтоб она его на руках носила, но даже Куперыч смекнул, что тут и учемпионки мира в тяжелом весе пупок развяжется. Да и не демонстрируют ониплатьиц, штангистки-то! Тогда Пал Василич потребовал гимнастку, чтоб она разныепозы принимала, на голове стояла и все такое прочее.

– Нет, правда? – недоверчиво спросила Карина.

– Конечно, правда. Неужели ты даже не предполагала, кудаидешь?

– Что-то такое мелькнуло, вроде опаска какая-то, когдаЖенька, ну, это руководитель нашего агентства, именно меня послала, – задумчивосказала Карина. – Обычно самые дорогие вещи у нас демонстрирует Анечка Елохова.Она из нас самой лучшей считается.

Может быть, только дьявол уловил бы нотку иронии,прозвучавшую в слове «считается». Наверное, этот Иванов был именно дьяволом,потому что он тонко усмехнулся. Карине стало стыдно, и она торопливопродолжала:

– И на этот прием – он хорошо оплачиваемый, престижный, –сначала должна была пойти Анечка, однако в самый последний момент Женя вызваламеня. Теперь понимаю, почему. Анька даже обиделась: она более худая, на ней иплатье лучше сидит…

И ахнула: опять мысли, как по заколдованному кругу,вернулись к этому проклятому платью – точнее, к тому, что осталось от него. Икаблук!