– Не надо, – спокойно сказал Ростислав. – Не надо вспоминатьо печальном. Знаете, я где-то читал, что в старину на солнечных часах – ну,представляете себе, шест, воткнутый в землю, отбрасывает тень на циферблат –писали: «Считай только солнечные часы».

Александра смотрела в стол, разрывая на крохотные кусочкикожуру мандаринки. Была у нее такая дурная привычка, Костя, помнится, уверял,что это признак скрытой неврастении и подавленной агрессивности. Наверное, этов самом деле так, потому что со дна души вдруг словно бы всплыло что-то темное,злость ужасная. Захотелось одним движением смести со стола остатки еды ибутылки, выкрикнуть что-то грубое, несусветно оскорбительное в лицо Ростиславу,вытолкать его взашей!

Что он о себе возомнил? Пришел в чужой дом, навязалнезнакомому практически человеку свои проблемы… ну, накормил-напоил, так теперьготов взять на себя роль этакого духовного отца? Уже готов давать советы, какАлександре жить?

Не вспоминай о печальном, видите ли! Запомни толькосолнечные часы, да? Но ты сначала спроси, были ли они у человека, эти солнечные!Может быть, лишь рядом с Кариной, в заботах о ней, а теперь этого ничего нет…и, выходит, нельзя даже позволить себе вспомнить о ней, погрустить, потому чтопришел какой-то чужой и учит ее, как жить. С чего она взяла, что Ростиславделикатен? Он просто нахал! А она, как дура, набросилась на его еду, пила егошампанское… Костя говорил, что ей вообще не надо пить шампанское, оно слишкомбьет в голову, от него дуреешь, лучше что-нибудь слабенькое, сухонькое. Елки,да что этот Костя сегодня выпал вдруг из гиперпространства, преследует ее, какнанятый, своими занудными нравоучениями?! Как они все смеют, откуда у них правочитать ей нотации?

– Ого! – негромко и как-то очень серьезно сказал Ростислав.– У вас, часом, нет аллергии на шампанское?

Александра вытаращила глаза:

– Что-о?!

– Как-то вы очень зарумянились. У вас даже грудь покраснела.

Александра опустила глаза – и ей сделалось дурно.

Халат! Ее шелковый легкий халат! Он же без пуговиц, он жетолько на завязках, а они тоже из этого скользкого шелка и…

Короче говоря, Ростислав, видимо, только из врожденнойделикатности не сказал: «У вас даже живот покраснел».

Она чуть со стула не упала. Неловко взмахнула руками,пытаясь удержаться, и халат разошелся еще больше.

Александра стянула его на груди и тут же с ужасом заметила,что обнажились ноги до… высоко, значит, обнажились, и теперь Ростислав с тем жесерьезным выражением смотрит туда.

Она вскочила, чуть ли не прикрываясь ладонями, совершеннопотерявшись от стыда, и тут вдруг… вдруг, точно по волшебству, погас свет.

Эта темнота была как повязка на рану! К Александре мгновенновернулась способность соображать, и перед глазами возник тот клочок,прилепленный на дверь. С 19.30 до 21.30!

– Бог ты мой! – усмехнулся Ростислав. – Я, еще когда шелсюда, обратил внимание на объявление на двери подъезда, дескать, свет будетотключен. Хотел сказать об этом Сереге, да вас увидел – и обо всем забыл.

Уже возвращавшиеся было на свои привычные места эмоцииАлександры вновь замельтешили в беспорядке.

– Сейчас, – нетвердо сказала она, – я сейчас свечку зажгу.

– Не надо. Зачем? И так нормально.

Строго говоря, кромешной темноты не было: прямо в окносветила луна. Белая-белая, студеная-студеная!

– Наверное, мороз будет, – пробормотала Александра.

– Наверное. Ну, я пошел. – Ростислав резко поднялся идвинулся в коридор.

«Он что, испугался, что не успеет вернуться домой донаступления мороза?» – мелькнула дурацкая мысль. Но на смену пришла догадка:«Да нет же! Он испугался, что я его соблазнять буду! Что я нарочно халатраспахнула! Напилась и начала соблазнять!»

Она так и села… мимо табурета.

На пол.

И залилась слезами от стыда.

Послышались шаги.

– Что случилось? – испуганно спросил Ростислав.

Александра всхлипнула, сидя на полу.

Он схватил ее за плечи и вздернул на ноги:

– Господи! Вы что, упали? Слушайте, у вас в самом делеаллергия на шампанское? Димедрол в доме есть?

– Нет у меня никакой аллергии! – сквозь слезы выкрикнулаАлександра. – И димедрола нет!

– Ну, тихо, не надо буянить, – усмехнулся Ростислав. –Сапожник без сапог, да? Врач без лекарств?

– Голова кружится, – пожаловалась Александра, прислоняясь кего плечу.

Голова и в самом деле кружилась. Она слишком много выпила,вот в чем дело. Нельзя ей шампанского! Вообще нельзя.

Как-то он слишком близко оказался, этот Ростислав. Егодыхание щекочет ей ухо, разлетаются волосы на виске. От него так приятнопахнет… никакого противного табачного духа, просто запах теплого тела ичуть-чуть, еле уловимо – одеколона или лосьона. Как хорошо, как спокойно… Онасловно бы растворяется в этом покое.

– Эй, ты там не уснешь? – с улыбкой в голосе спросилРостислав. – Что мне тогда с тобой делать? Я, конечно, могу отнести тебя впостель, только куда идти, не знаю.

– Из кухни в коридор, а потом сразу направо дверь. Тамдиван, – пробормотала Александра.

– Понял.

И она не успела ахнуть, как его руки подхватили ее ипонесли. Голова закружилась еще сильней, Александра ахнула, вцепилась в егоплечи:

– Ты что?! Я тяжелая!

– Не дергайся, а то уроню, – приказал Ростислав. – Как ятебя потом в темнотище искать буду?

Ей вдруг стало смешно. Представила, как она лежит, забившисьв уголок, а он ползает рядом на коленках и ищет ее, шарит вокруг руками изовет:

– Ау! Саша, ты где? Ау!

– И не трясись, – велел Ростислав. – Ну чего ты хохочешь?Нет, я тебя точно уроню!

И уронил – к счастью, на диван. Плюхнулся рядом:

– Эк тебя разбирает? Ну чего смешного, а?

– Я не могу… – заходилась в мелком хохоте Александра. – Явдруг подумала – это помереть со смеху! – меня никогда в жизни мужчины неносили на руках!

– Ну и дураки они, – сердито сказал Ростислав.

– Кто?