– Боже мой! – дрожащим голосом сказала Карина. – А мой плащ!А сумочка! Все осталось там!

– Елы-палы! – покачал головой Иванов. – Что-то ценное было?

– Да чепуха, в сумке только косметика, бог с ней, а вотплащ… Он, правда, старый, но как я теперь домой приду в таком виде?! Сестра…она меня…

Карина замолчала, чувствуя, что рыдания снова стискиваютгорло.

– Побьет, что ли? – хмыкнул Иванов.

– Кто? Сашка? – Карина невольно засмеялась сквозь слезы. –Да вы что! Она лучше всех! Мне просто неохота ее расстраивать. Она давноговорит, что в этом агентстве толку не будет, что Полозова меня скоро выживет,потому что не выносит рядом с собой красивых девушек. А теперь я заявлюсь всяободранная!

– Да, видок у тебя не для слабонервных, – подтвердил Иванов.– Твоя сестра училка, что ли, что такая суровая?

– Да не суровая она! – воскликнула Карина. – Она просто меняочень любит и беспокоится. Она врач, как вы.

– А, ну да, – кивнул Иванов. – Коллеги! Ну, а раз коллеги… –И он резко свернул с шоссе к бензоколонке, рядом с которой сверкал огняминочной супермаркет.

– Выходи. Давай сотворим небольшой шопинг.

– Да вы что?! – всполошилась Карина. – Какой может бытьшопинг в таком виде?!

– Не может быть, – согласился Иванов, раздергивая те самыепроводки, которые соединил недавно. Мотор замолчал. – Потому надо как можноскорее принять приличный образ. В самом деле – нельзя так прийти домой.Пробежишься там по рядам, выберешь одежонку какую-нибудь, а я заплачу. И ненадо, не делай таких глаз! – выставил он ладонь. – Пал Василич, наш общийкореш, отвалил мне две тысячи баксов в счет будущих трудов. После того, что ясегодня наблюдал, у меня возникло сильнейшее искушение послать наше дальнейшеесотрудничество псу под хвост. По сути, я это уже сделал. Надо бы этот авансвернуть, но логичнее будет потратить его здесь, на твои новые тряпки, ввозмещение, так сказать, морального и физического ущерба. А чек из магазинапошлем Пашке для отчета, правильно?

– Пожалуйста, – глухо сказала Карина, опуская голову, – ненадо ничего покупать. Я домой не пойду до тех пор, пока сестра не уснет.Подожду, когда свет погаснет, – тогда пойду. У соседа, у Сережки Володина,отсижусь, в конце концов. А вы… вы не могли бы мне занять восемьсот долларов? Яотдам, клянусь, буквально на неделе, у меня есть шуба потрясающая, я ее изМонако привезла, – продам и первым делом отдам вам долг. Понимаете, мне надовернуть деньги в агентство – за платье, за туфли, иначе магазин подаст на нас всуд или наедет. А Женька переведет стрелки на меня.

– Магазин-то какой? – спросил Иванов скучным голосом.

«Жалко денег, – с ужасом подумала Карина. – Не даст! Хотянельзя требовать от человека так много: и спас, и не пристает, и чтобы еще в долгдал…»

– «Бонни и Клайд», – пролепетала она.

– Это на Покровке, что ли? – Иванов усмехнулся. – «Бонни иКлайд», застрелиться и не жить! Хорошо, хоть не «Петр и Феврония», хотя,собственно, почему бы и нет? Знаю я эту Бонни и Клайда ейного знаю. Шанцер Диматам шарманку вертит. Ну, тебе везет, дитя мое! Не далее как неделю назад этотсамый Дима обращался ко мне по поводу… расстройства пищеварения, ну, скажемтак. Можешь не сомневаться: претензий вашему агентству магазин предъявлять небудет. Более того: позвонят и скажут, что сами приехали в бордель и забрали утебя шмотки. Ты, дескать, все вернула до последней пуговки. Будет именно так –даю тебе в этом мое честное пионерское слово. Что касается агентства…

– Ради бога! – с ужасом сказала Карина. – Ничего никому неговорите. Я лучше оттуда сама уйду. Вы не представляете, что за человек Женя, унее такая «крыша», что… Они меня живо на ножи поставят!

– Откуда ты слова такие знаешь? – удивился Иванов. –«Крыша», «поставят на ножи»! Плюнь и не переживай. Только вот тебе совет: уйдиты в самом деле от этой своей Жени, уйди подобру-поздорову. Послушайся своейблагоразумной сестрицы и меня, тоже очень благоразумного человека. Тем болеекакой-то внутренний голос подсказывает мне, что дни этого агентства сочтены.Сейчас, знаешь, санэпидстанция так разбушевалась, а уж если пожарную охрануподключить…

«Не надо, – подумала Карина. – Что он меня, за девочкусчитает? При чем тут санэпидстанция? Никакой он не врач, то есть, может, он иврач, но еще и…»

Иванов выскочил из машины, открыл дверцу для Карины:

– Так как насчет шопинга?

Она шла будто во сне. Иванов поддерживал ее под локоть, ивыражение лица у него при этом был такое, что девушка-кассирша, которая привиде растерзанной, зареванной Карины вытаращила было глаза, тотчас приняласьрадушно улыбаться.

Да, магазины нынче пошли! Здесь было все – и даже кабинкамоментальной фотографии, ну в точности как в ночном супермаркете на Елисейскихполях, куда однажды, в незапамятные времена, забрели Карина, Римма и СевкаКорнилов…

Шопинг оказался весьма расточительным. Карина чувствоваласебя ужасно неловко, старалась выбрать вещи попроще, подешевле, но здесь, вэтом лукойловском супермаркете, их просто не было, сплошной фирменный импорт!Иванов, поджав губы, ходил следом, выхватывал из ее рук «дешевку» и брал самоедорогое: отличный плащ, немыслимые джинсы, кашемировый свитер, замшевыешнурованные туфельки, которые отлично подошли и к джинсам, и с юбкой будутсмотреться.

Она переоделась в кабинке и вышла, неловко затолкав вфирменный пакет «бонни-и-клайдовское» рванье.

Лицо Иванова при виде ее озарилось такой восхищеннойулыбкой, что у Карины вдруг зачастило сердце.

Что же это делается, боже мой? Куда она попала? Что будеттеперь? Этот человек… Может быть, с виду он и скромен, и одет не бог весть как– примерно так же выглядят коллеги Сашеньки, безденежные врачи, – однако какаявластность в каждом его движении, какая сила! Карина совершенно не может емупротивиться. И если он уверяет, что Женькино агентство скоро накроется, можноне сомневаться – так оно и будет. Почему-то Карину сейчас очень мало волнует,что будет в этом случае с ней самой. Вообще все как-то отлетело от нее –остались только выражение глаз этого высокого парня, его улыбка. И мысль: «Аесли бы не Петров, а он затащил меня в ту комнату с кроватью, я бы тоже таксопротивлялась? Или… нет?»

* * *