— Мне это непонятно.

А что непонятно, то опасно. Казалось бы, радоваться надо:конкурентов убрали, дорогу расчистили, — а у меня внутри кошки скребут.Так и чувствую, что в спину прицел направлен!

— Да брось. Кривой! — Али-Баба махнулрукой. — Мы все время начеку, охрана хорошая.

— А у Монгола что — плохая охрана была? У Толстогоплохая охрана? Ты дурака-то не строй! Не расслабляйся!

— Видишь, Кривой, пока нам от этих смертей одна выгода:Киргиз с нами связался, предлагает свой товар, а так бы Толстому отдал, онвсегда только с Толстым работал...

— Ох, не нравится мне это! — Кривой загасилнедокуренную сигарету. — Не из-за Киргиза ли вся эта махаловка затеяна? Онтакую большую партию привез, какой никогда раньше не бывало, такие бабкисумасшедшие светят, что из-за них могли весь город на ножи поставить, кровьюзалить...

«Лексус» свернул к Литейному мосту и начал притормаживать:впереди стояли двое бойцов дорожно-патрульной службы с мотоциклом и знакамиприказывали остановиться.

Кривой резко пригнулся и крикнул водителю:

— Не останавливайся, мать твою! Гони мимо! Это засада!Как пить дать засада!

Водитель послушно прибавил газу, переключил скорость и,вильнув мимо милиционеров, вылетел на мост. Бойцы вскочили на мотоцикл ирванули следом.

«Лексус», рыча мощным мотором, мчался по мосту, обходянеторопливо движущиеся машины. Кривой так и сидел, согнувшись, хотя никто покаи не думал стрелять по ним, не говоря уже о том, что машина изнутри былабронирована.

Али-Баба сидел, насмешливо поглядывая на босса: слаб сталКривой, всего боится Всюду ему опасности мерещатся! Скоро братва на него начнеткосо посматривать — кому же охота труса над собой видеть? А там. глядишь, и егочас настанет, и Али-Баба в большие люди выбьется! Главное сейчас — в деле сКиргизом не облажаться! Большое дело, большие деньги, это Кривой правильносказал Сейчас Киргиз ждет их, и если они договорятся — вся партия дури пройдетчерез их руки...

Али-Баба оглянулся. Мотоцикл патруля поотстал, но все ещевисел на хвосте. Если бы это была засада, не посмели бы они так нагло держаться,сразу отвалили бы. А раз так упорно висят — значит, настоящая ДПС.

Свяжутся со своими по рации, перехватят... конечно, ничегосерьезного не будет, откупиться всегда можно запросто, но задержаться можноприлично, а Киргиз уже ждет...

«Лексус» мчался уже по Литейному проспекту, мелкие лохишарахались от него на своих «Жигулях» и «фордах», как рыбья мелочь от акулы, ивдруг из-за угла навстречу, нарушая все правила движения, вывернул по встречнойполосе красный «фордовский» микроавтобус и попер на «лексус» лоб в лоб.

Нервы у водителя не выдержали, он крутанул руль,одновременно до полу вжав педаль тормоза. «Лексус» вылетел на тротуар, сплющилв лепешку будку холодного сапожника и остановился.

Надувшиеся подушки безопасности прижали водителя и пассажировк сиденьям, предохранив от увечий, но лишив возможности двигаться.

Дверцы красного микроавтобуса открылись, и на улицумедленным торжественным шагом вышли две фигуры, какие могут привидеться тольков кошмарном сне.

Али-Баба смотрел на этих призраков в длинных развевающихсябелых балахонах, не веря своим глазам. Выходит, не врали пацаны?

Вместо лиц у этих двоих были золотые маски с темнымипровалами глаз. Белая одежда струилась и колыхалась, как утренний туман накладбище. Что за фигня? Али-Баба никогда не верил во всякую чертовщину, нособственным глазам приходилось верить.

Двое призраков приближались медленно, как будто им некудабыло торопиться, но ни Али-Баба, ни Кривой не могли и пальцем пошевелить нетолько потому, что были скованы ужасом, но еще и из-за проклятых подушекбезопасности.

Сейчас очень не помешали бы бойцы дорожно-патрульной службы,но они, как назло, бесследно исчезли.

Златолицые с двух сторон подошли к «лексусу», распахнулидверцы, выдернули из машины Кривого и Али-Бабу, как безвольных тряпичных кукол.

Али-Баба чувствовал себя, как будто он в дурном сне, ноникак не может проснуться.

Железные руки златолицего призрака сжимали его, как тисками.Прямо перед глазами у него второй призрак держал Кривого. На мгновение онотпустил авторитета, тот попытался повернуться, вырваться, потянулся кревольверу, но в руке у златолицего возник короткий широкий меч, описал яркуюдугу, и голова босса, слетев с костлявой шеи, покатилась по вымощенномуплитками тротуару.

Али-Баба впервые в жизни захотел прочесть молитву, но невспомнил ни одной.

На мгновение руки златолицего разжались, бандит дернулся, ноне успел ничего сделать — короткий широкий меч опустился на его шею.

Возле раздавленной будки холодного сапожника лежала натротуаре в луже крови старая айсорка с раздробленными ногами.

Она была в сознании и расширенными от ужаса глазамисмотрела, как два златолицых призрака, обезглавив вытащенных из серебристоймашины людей, забрались в красный микроавтобус и уехали.

— Отче наш, — зашептала тетя Галия, — иже есина небесех, да святится имя Твое...

От шока и ужаса она не чувствовала пока боли в собственныхраздробленных ногах, но потеряла уже так много крови, что провалилась вбеспамятство, не дочитав до конца молитву.

В этот день Надежда, не дожидаясь звонка матери, самасорвалась и поехала к ней — с самого утра сердце было не на месте.

На Литейном, недалеко от маминого подъезда, тротуар иполовина проезжей части были перегорожены. Стояли милицейские машины и одна«скорая помощь». Надежда решила не тратить времени на расспросы зевак ипоскорее проскочила в подъезд — благо пропустили.

Мать была вся в хлопотах: она отпаивала лекарствами соседкуАлександру Михайловну, которой приспичило с утра пораньше отправиться в магазин,таким образом она оказалась непосредственной свидетельницей происшедшего.Милиция уже сняла с нее предварительные показания и отпустила пока передохнуть.

— Я иду, а он несется на полной скорости, —захлебываясь, в который раз начала рассказывать потрясенная соседка, — атот, красный такой автобус — навстречу.

Ну, джип-то и свернул на всем ходу в сторону. И в ларекврезался со всего размаха.

Я как увидела, так сердце и зашлось: Галия-то всегда в этовремя там! Хочу бежать, кричать, а ноги к земле приросли, с места несдвинуться.

— И слава Богу, что не кричала, — заметила мать.

— Да, — подтвердила соседка, — потому чтовыходят из красного автобуса два таких чудища в золотых масках. Сами все вбелых простынях, и бороды рыжие.

— Златолицые! — ахнула Надежда.