— Я к стенке прислонилась, стою ни жива ни мертва, аони выдернули из джипа двоих мужиков, как репку с грядки, головы им поотрубалии уехали. А головы с собой увезли. Пресвятая Богородица, думаю, что же это насвете делается? А потом гляжу — наша Галия на асфальте лежит без памяти, вся вкрови. Тут я сама чуть сознание не потеряла.

— Выпей чаю, Александра! — вступила мать. —Может, полегчает.

— А тетя Вася слышала? — тихонько спросилаНадежда.

— Слышала, — мать махнула рукой. — Александрауже восьмой раз эту историю пересказывает, все никак успокоиться не может. Да ито сказать — это же кошмар какой-то, на всю жизнь заикой стать можно!

— Милиция приехала, я все рассказываю, как есть, —продолжала Александра Михайловна. — Они было меня на смех подняли. Какие ещезлатолицые, бабке, мол, со страху показалось. А потом хватились — тела лежат, аголов-то нету! Тут уж я все высказала, что о них думаю!

Через некоторое время в дверь позвонил Шоша. Взглянув нанего, женщины поняли, что дело плохо. Действительно, Шоша сообщил, что бабушкаумерла в больнице, не приходя в сознание.

— Вот так, — молвила тетя Вася, показавшись напороге своей комнаты.

— Я был у жреца, — заговорил Шоша, — испросил у него по-ассирийски, за что убили старую женщину. Он сделал мнезамечание, чтобы я говорил по-русски — не все, видите ли, понимают и могутобидеться.

Тогда я обозвал его шакальей падалью и ослиным навозом, и онне понял! Я отомщу этому ублюдку за то, что он сделал из нас всех дураков!

— Вы сами себя сделали идиотами, — сказала тетя Вася, —понравилось играть в игрушки. Золотые маски, богослужения, поклонение богине.Все эти ритуалы, древний великий народ! Взрослые люди, а все как дети!

— Сейчас многие играют, как мальчишки, — заметилаНадежда, — есть такие толкиенисты — едут за город с мечами и кольчугами,сражаются там чуть ли не по-настоящему. Сколько денег на обмундирование изводят— жуткое дело, причем сами не зарабатывают, у родителей требуют. Есть ещедорожники, тоже какое-то фэнтэзи изображают. А времени гробят на это дело — ужассколько!

— В мое время молодежь училась и занималасьобщественной работой, — сухо заметила тетя Вася.

— Это у них вместо общественной работы! — пояснилаНадежда. — Но не у всех, конечно. У некоторых и вместо учебы — знаете,вроде при деле, а головой думать не надо!

— Вот и эти, — тетя Вася пренебрежительно кивнулана Шошу, — дали себя окрутить как последние идиоты.

— Но, тетя Вася, вы уж полегче, парень все же бабушкупотерял, — вступилась мать.

— Сам во всем виноват! — заявила тетка. — Злопорождает зло!

Шоша вдруг бросился в комнату, бормоча что-то по-ассирийски.Надежда, заподозрив неладное, понеслась за ним. В комнате Шоша схватилассирийские таблички и собирался бросить их на пол.

— Не смей! — страшно закричала тетя Вася. —Не смей! Ассирийцы действительно древний и великий народ. Гляди, это сделано вовтором тысячелетии до нашей эры.

На глиняной пластинке была изображена женщина с крыльями,раскинутыми позади спины. Даже на стертой глине были заметны изумительныеочертания обнаженной фигуры.

— Это крылатый демон Лилит, — объяснила тетя Вася.

— Что мне до них? — вскричал Шоша, но все жеосторожно положил пластинку на место.

— А мне именно до них есть дело! — страстнозаговорила тетя Вася. — Мне нужно то, что вы украли из коллекции баронаГагенау, причем не золотая статуэтка, а именно эти таблички.

— А я бы не отказалась узнать, кто же такой этот вашвеликий жрец, — вставила Надежда, — и зачем Он устроил бандитскийпередел. Какова его конечная цель?

— Что-то говорилось о большой партии наркотиков, —пробормотал Шоша.

— Ну, наркотики мы трогать не будем, а вот как бы намполучить назад таблички? — задумалась Надежда.

— Я принесу, — сказал Шоша, — я найду...

— Нет уж, одного тебя отпускать туда нельзя, —решительно заговорила Надежда, — ты сразу же себя выдашь.

— Я сама пойду! — заявила тетя Вася.

— Нет, — отказался Шоша, — с вами не пойду,не пройдете... Храм находится под землей...

— Ну и что? — отмахнулась тетя Вася. — Хоть вбезвоздушном пространстве! Я пойду с вами — и точка! Еще пригожусь там.

Надежда с матерью беспомощно переглянулись: ну какотговорить упрямую старуху?!

Шоша перехватил их взгляд и задумался.

Потом вышел в коридор и позвонил кому-то по телефону.Вернувшись, он заявил:

— Есть один парнишка, очень шустрый.

Он вообще-то карманником был, но я его от этого делапомаленьку отучаю. И вот он покрутился вокруг того места, где храм, инашел-таки другой проход. Потому что там, где все входят, конечно, охраняют, ипройти вам там нет никакой возможности.

Надежда оглянулась на тетю Васю и поняла, что дома ее неудержит никакая сила.

— Но я тоже с вами! — непреклонно заявилаона. — Я тетю Васю одну не отпущу!

Уговорились идти глубокой ночью, потому что ночью в храметочно никого не будет.

Напоследок Надежда завернула к матери на кухню. Она внимательнослушала рассказы Шоши о процессе поклонении богини: как жрец причитает, каккидает на алтарь щепотки травы, — и решила предпринять свои меры. Меры этизаключались в том, чтобы ошеломить противника, выбить у него почву из-под ног.Надежда вытащила у мамы из шкафчика все пакетики с пряностями, а также налила вбутылочку коньяка, водки и бальзама Биттнера — вдруг пригодится.

— Теперь сюда! — Шоша свернул с улицы, которуюжители Петроградской стороны, запутавшись в бесконечных переименованиях, называлито улицей Ленина, то Широкой, в тихий узкий переулок. С одной стороны этогопереулка возвышался очень красивый зеленовато-голубой дом с башенками и лепнымиукрашениями в стиле модерн, а с другой — стояли полуразвалившиеся зданиястарых, заброшенных складов, через крышу которых кое-где уже выросли деревья.

— Какой дом красивый! — восхищенно воскликнулаНадежда, уставившись на голубое чудо. — Как здорово в таком жить! Ноздесь, наверное, живут одни «новые русские», — тут же одернула она себя.

— Нам не в этот дом, — прервал Шоша еевосклицания, — нам вот сюда.

Он, нагнувшись, прошел в арку старого складского помещения.

Внутри скрипели под ногами осколки стекла, хрустел битыйкирпич. Свет пробивался в дырявую крышу и незаделанные оконные проемы. В углуквадратного помещения виднелась низенькая дверка, висящая на одной петле. Шошаподошел к этой дверке и решительно распахнул ее.