ним ближе к восьми. В двенадцать им уже надо быть во Владимире, на очередной встрече с избирателями.

Политтехнолог, покрякивая, вылез из машины и, ступая по лужам, двинул к подъезду. Мимо него промчался какой-то тип в потертой кожанке.

«Да, босс, кажись, переборщил с конспирацией, – подумал Кузьмин. – Это уж слишком, пожалуй».

Двухкомнатную квартирку в обычной московской многоэтажке Клинов прикупил для исключительных случаев. Порой его юная жена ему все-таки надоедала и сердце требовало мимолетной связи на стороне. Тогда Клинов отправлялся сюда. Надеясь, что здесь-то он точно скроется от посторонних глаз.

Сюда он обычно приезжал без охраны и, как правило, на такси. Этот адресок, кроме пассий Клинова и его самого, знал только один человек – Кузьмин.

«Кажись, вчера наш старый хрен немного пошалил», – думал политтехнолог, поднимаясь по заплеванной лестнице на пятый этаж. Лифт, как назло, вышел из строя.

Найдя нужную дверь, он полез в карман за ключами. Клинов строго-настрого запретил звонить, чтобы не привлекать своим ранним визитом внимание любопытных соседей.

Ключ мягко повернулся в замке, и Кузьмин бодро вошел в квартиру.

В гостиной горел свет. Туфли шефа стояли в прихожей. Значит, он точно где-то внутри.

– Тимофей Ива-анович! – с порога окликнул его Кузьмин. – Это я за вами пожаловал. Как договаривались.

Ответа не последовало. Это могло значить только одно. Хорошенько вчера погуляв, шеф дрыхнет сейчас как пшеницу продав.

На такой случай у них тоже был уговор – разбудить во что бы то ни стало. Встречу с избирателями пропускать нельзя.

Не снимая обуви, Кузьмин бодро вошел в гостиную. Как ни странно, он не обнаружил там следов вчерашнего бурного веселья. Разве что на столе стоял недопитый бокал вина.

– Ау-у! Тимофей Иванович, просыпайтесь! – бодро запел политтехнолог. – Пора уже ехать.

«Однако барин спит крепко, – подумал он, не получив никакого ответа. – Даже удивительно. В последнее время ему что-то не спалось».

Кузьмин покачал головой. Что ж, ничего не оставалось, как только ввалиться в спальню. Политтехнолог знал, что это чревато – мало ли в каком настроении проснется хозяин. Но другого выхода не было. Иначе они рисковали опоздать на встречу. И тогда Кузьмину уж точно было не сносить головы.

Он постучал и тут же открыл дверь. Одетый в халат шеф почивал на своей шикарной мягкой кровати. Вторая половина бордового покрывала не была смята, и это Кузьмина удивило. Значит, не было вчера плотских утех.

Мрачное предчувствие мигом возникло в душе этого опытного лиса.

Клинов лежал на спине, откинув голову назад. Глаза его были закрыты. Могучая грудь оставалась неподвижной.

Кузьмин покопался в своей барсетке, вытащил оттуда зеркальце и поднес к лицу шефа. Даже спустя минуту поверхность не запотела.

– Эх, мать твою! – вырвалось у политтехнолога. – Мать твою, мать твою, мать твоююю…

Кузьмин стремглав бросился к выходу, потом, передумав, вернулся назад. Он был на грани истерики. Смерть хозяина никак не входила в его планы.

Но сейчас было не до сентиментальности – надо срочно решать, что делать. Бесцельно мечась по квартире, Кузьмин лихорадочно думал.

Положеньице было неважнецким – крайним в этом деле в любом случае оказывался он. И ничего тут не попишешь. Для ментов – первый подозреваемый, для друзей этого хрыча – идеальный объект мести.

Первым желанием Кузьмина было тихонько смотаться подобру-поздорову. Здесь его никто не видел, и если вскочить сейчас в свой «пежо», через пару часов можно быть уже очень-очень далеко.

Но еще раз оказавшись в прихожей, Кузьмин с порога вернулся. Он снова очутился в гостиной и грузно приземлился в мягкое кресло в стиле какого-то из французских королей.

«Найдут! – решил он. – Точно найдут».

Телохранители Клинова этого адреса не знали, но они были в курсе сегодняшних планов своего шефа. В том числе и его ранней встречи с политтехнологом. Да и милиция в любом случае не оставит Кузьмина без внимания. И, приложив совместные усилия, они мигом разыщут его везде, где бы он ни спрятался.

Значит, оставалось только одно – не убегать. Наоборот, проявить максимальную честность. Пусть о смерти Клинова узнают именно из его уст.

Он вытащил из кармана мобильник и позвонил в милицию.

* * *

– Похоже, он просто крепко заснул, – сказал доктор Савельев, сморкаясь в свой грязный платок. – И потом не сумел проснуться.

Когда накрытое белой простыней тело выносили по лестнице в «газик» судмедэкспертизы, на это зрелище выполз поглазеть чуть ли не весь подъезд.

Дверь квартиры уже почти закрылась, но тут на пороге вдруг появился некий юноша с шикарным кожаным портфелем в руке.

– А вы кто? – не особо вежливо поинтересовался старший лейтенант Головин из уголовного розыска.

– Пропустите, пожалуйста, – приказал парень. – Я заместитель Тимофея Ивановича. Вот мое удостоверение.

– Он уже не принимает, – осадил его Головин. – Приходите как-нибудь на недельке.

– Да вы что, мне срочно надо… А что случилось?

– Об этом вы прочитаете в газетах. Не мешайте нам работать, пожалуйста.

Этот обмен фразами происходил на пороге квартиры. Головин не выпускал ручки двери, но молодой наглец, всунув ногу в щель, не давал ее закрыть.

– Да пустите вы меня, в конце концов! А то потом пожалеете, – парень отличался крайней беспардонностью.

– Товарищ, вы мешаете нам работать, – отчетливо произнес старлей. – До свидания.

Сказав это, он силой вытолкнул юношу из квартиры, невзирая на его протесты, и сразу же захлопнул дверь.

– Ну и денек сегодня, а, Иваныч! – покачал головой старлей, возвращаясь в зал. – С самого утра как началось, так и до конца…

Сегодня в метро у него сперли мобильник, и поэтому настроение Головина было хуже некуда. А тут еще этот жмурик…

– Простите, я могу идти? – подал голос Кузьмин, все это время не встававший со своего кресла. – А то у меня дела.

Дел никаких у него, естественно, не предвиделось. Все дела закончились со смертью хозяина. Но торчать здесь было крайне сомнительным удовольствием.

– Нет, пока подождите, – ответил второй опер, капитан Григорчук. – Нам надо задать вам пару вопросов.

– Что ж, пожалуйста. Но