– Скажите, а были ли у вашего… знакомого враги? Ну или там конкуренты.

– Думаю, да, – ответил Кузьмин. – У кого их нет? Тем более учитывая его положение…

– Если можно, расскажите о них поподробнее. Может, вы подозреваете кого-нибудь конкретно?

Политтехнолог решил было сказать о главном сопернике своего босса на выборах, этом Рыхлине. Но потом осекся и замолчал. Клинову уже все равно не поможешь, а портить с кем-либо отношения было не в правилах Кузьмина. Кто его знает, как оно в жизни может случиться…

– Вы знаете, все его соперники – это люди честные, – ответил хитрый политтехнолог. – И они… У меня даже в мыслях не может быть, что кто-то из них способен на такое.

– Хорошо, но все-таки… – не унимался капитан Григорчук. – Интересно узнать их фамилии, да и вообще… Что это за люди?

Но сколько бы Кузьмин ни напрягал память, ни одной фамилии вспомнить ему так и не удалось. К большому удивлению оперов. И в конце концов им пришлось сменить тему разговора.

– Скажите, а ваш шеф пользовался какими-то препаратами? – спросил Головин, исследуя обнаруженную на ночном столике упаковку американского снотворного.

– Да… Не знаю… Может быть… – долго выбирал свой ответ осторожный Кузьмин.

– Так пользовался или нет? – уточнил капитан.

– Скажите, это его пилюльки? – Головин показал упаковку Кузьмину.

– Кажется, нет… Хотя… – на лбу политтехнолога явственно вырисовались морщины. – Да, припоминаю, припоминаю. В последнее время он плохо спал. Ну там, нервы, сами понимаете. Выборы эти, напряжение большое. И поэтому заснуть не мог иногда. Вот порой приходилось снотворное и употреблять.

– Ясно, – кивнул головой капитан. – Что ж, можете идти.

Повторять второй раз ему не пришлось. Вслед за тем, как за Кузьминым закрылась дверь, капитан вернулся в комнату и многозначительно изрек:

– Что ж, похоже, он и вправду не смог проснуться.

– Ты думаешь? – Головин по-прежнему изучал баночку с пилюлями.

Оба милиционера были примерно одинакового возраста – по тридцатнику с небольшим. Да и работали вместе уже лет шесть. В отделении их все называли «молочными братьями». Поэтому подчиненный обращался к своему начальнику на «ты» – что, прямо скажем, не особенно у нас распространено.

– А почему бы и нет? – Григорчук вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. – По-моему, все очень даже логично. Принял таблеточку – не подействовало. Ведь есть такая штука, как привыкание, и все такое. Тогда еще одну – и снова безрезультатно. Потом еще одну – для верности. Вот и переборщил чуток. Сердечко-то оно ведь не железное. Хрясь – и трындец.

– Что ж, версия твоя правдоподобная, – согласился старлей. – Но…

– А тебе мало, что ли? – повысил голос Григорчук.

– Если честно, Иваныч, то мало.

Капитан встал со стула, подошел к нему вплотную и тихо проговорил:

– Знаешь, Вася, не суйся ты в это дело. Я те умоляю! С такими шишками нашему брату лучше вовсе не связываться. Даже если и замочил его кто. Все равно не раскроем ведь. А тебе что, глухарь лишний надо?

– Ну почему не раскроем? – возразил Головин.

– Дурак ты, Вась, дурак! – покачав головой, произнес капитан. – Да знал бы ты, кто за этим всем стоять может! Тогда бы точно не совался.

– Ну хорошо, и что ты предлагаешь?

– Не возбуждать дело из-за отсутствия состава преступления. Передозировка снотворного по своей вине – и чики-чики. Не надо нам никаких приключений на свою задницу.

Старлей ненадолго призадумался. Эта мысль была вполне здравой. Похоже, с версией такой нелепой смерти согласятся решительно все – в том числе и наследники этого бизнесмена. Им тоже не надо лишних хлопот.

– Что ж, Иваныч, думаю, твоя правда, – сказал Головин. – Да и следов здесь нет никаких. Не за что зацепиться.

– Да у нас что, заняться больше нечем? – вторил ему капитан. – Вон три дела висят без движения. Лучше их раскроем.

– Это ты про кражу курицы, что ли? – улыбнулся Головин. – У этой дурноватой бабуси, которая их в квартире держала.

– Ну, курица или не курица, а дело висит. Ни хрена не попишешь, надо расследовать.

– Ладно, все равно нам стоит дождаться судмедэкспертизы. Тогда и заключение напишем.

– Хоккей, напишем, напишем… Кстати, а за сколько ты эту дубленку покупал? Надо бы себе тоже что-то в этом духе.

Настроение в это промозглое утро у Потапчука было неважнецким. Во-первых, дела зашли в тупик, а Глеб, на которого была вся надежда, куда-то запропастился. В Москву он вовремя не прилетел, а связь оборвалась.

А во-вторых, в эту сырую погоду давал знать о себе недолеченный в свое время радикулит.

Безучастно кивнув дежурному и пройдя в свой кабинет, генерал грузно опустился в кресло. Его мысли были похожи на жидкий кисель, и сконцентрировать их на чем-то конкретном можно было лишь усилием воли.

Никаких особых дел у него сегодня не предвиделось. Так, обычное рабочее утро. Пару встреч с агентами, которые явно ничего толкового не расскажут, еще какая-то текучка…

В проеме двери показалась голова секретарши. Она как раз собиралась задать свой обычный вопрос, но Потапчук ее остановил:

– Да, Ниночка, мне как обычно. Со сливками.

Отхлебнув некрепкого кофе, генерал стал пробегать глазами оперативную сводку по Москве. Он делал это каждый день – просто для того, чтобы быть в курсе происходящего.

Прошедшие сутки в плане криминальной жизни столицы были вполне заурядными. Обычное количество грабежей, краж и изнасилований. Плюс одно заказное убийство.

Потапчук собрался уже отбросить в сторону длинный сверток факсовой бумаги, когда его взгляд вдруг наткнулся на то сообщение, ради которого вполне можно было регулярно жертвовать временем для изучения сводки.

Языком сухих фактов там повествовалось о том, что сегодня в семь сорок три в своей квартире был обнаружен мертвым известный бизнесмен, кандидат в депутаты Тимофей Клинов. Смерть наступила от остановки сердца примерно в двенадцать часов ночи.

– Интересно, интересно, – возбужденно пробормотал Федор Филиппович.

Это сообщение мигом вернуло ему обычную бодрость.

«Кажись, Отвертка активизировался не на шутку, – подумал генерал. – Хотелось бы знать, с чем это связано? Хотя