В ближайшие два дня и две ночи не произошлоровным счетом ничего интересного. Я бродил по Москве, делал неожиданныепокупки, упражнялся в новых умениях, стараясь, чтобы это не слишком былозаметно. Подключил свой мобильник, совершенно непонятно зачем — звонить мне всеравно было некуда и некому. Купил мини-дисковый плейер и часа два составлялболванки для него, выискивая в каталоге старые и новые песни, которые чем-тоотзывались в моей неуступчивой памяти. Я привыкал к изменившейся Москве,которая под искристой мишурой праздничного неона оставалась все такой жегрязной и обшарпанной. В гостинице со мной здоровалась прислуга, а на право обслужитьменя, кажется, уже составляли очередь — я продолжал вести жизнь человека, непризнающего банкнот меньше ста рублей. Странно, но сдачу в магазинах я при этомаккуратно брал. Даже мелкие никелированные монетки, годные разве что насувениры для иностранцев…

Иных за эти двое суток я встречал толькотрижды: однажды — в метро, совершенно случайно, раз — ночью наткнулся напьяненькую ведьму, безуспешно пытающуюся взлететь на балкон третьего этажа,поскольку она потеряла ключи от подъезда и от квартиры, а пройти через сумрак унее просто не оставалось сил. Ведьме я помог. И еще как-то днем меня принял занеинициированного достаточно сильный Светлый маг — я даже фамилию его запомнил:Городецкий. Он, кстати, зашел в магазин за тем же, что и я — составить себеочередную болванку для плейера. Увидев официальные печати, маг удивился и сразуоставил меня в покое. Даже уйти вознамерился, кажется, из брезгливости, но мнекак раз закончили нарезать диск, и ушел я.

Некоторое время я гадал: за что он такненавидит Темных?

Впрочем, Светлые все нас ненавидят. Ну, почтивсе. И никак не хотят поверить, что мы к ним испытываем в основном равнодушие —если только Светлые на становятся у нас на пути. А они становятся, и часто.Впрочем, мы у них — тоже.

Из Ночного Дозора никто меня не тревожил, и,по-моему, даже не предпринял попытку найти и допросить. Дошло все-таки, чтотемному магу нет нужды пить человеческую кровь. Конечно, я мог бы это сделать,заработав длительное желудочное расстройство — если бы не стошнило ототвращения… Я погрузился в ожидание очередного шага на очередную ступеньку, но,видимо, это могло произойти только в каких-нибудь острых и неоднозначныхситуациях, когда нечто во мне заставляло применять магию. Не мелкиевоздействия, вроде отшивания мордатых бритых контролеров в автобусе илиуспокаивающей пелены на всю нервную очередь за карточками на метро, когда мнелень было стоять, — нет, этот уровень был для меня в прямом смысле вчерашнимднем. Чтобы научиться чему-то новому и обнажить еще один слой закрытой памяти,чтобы обрести дремлющие покуда знания, мне требовались потрясения посерьезнее.

Они заставили себя ждать, но очень недолго.Как и многие Темные, я оказался закоренелой «совой». Живя среди обычных людей,я не мог начисто игнорировать день, но и манящему зову ночи тоже не хотелосьсопротивляться. Я поздно вставал, около полудня или даже позже, а в гостиницувозвращался только с рассветом.

Четвертая моя ночь в Москве уже подернуласьпервыми намеками на рассвет, чернота впустила в себя первые оттенкитемно-серого, когда я вплотную подобрался к подножию очередной ступеньки. Ягулял по пустынному Измайловскому бульвару и неожиданно ощутил, как вдалеке,где-то во дворах, полыхнул мощный магический выброс.

Говоря «выброс», я не имею в виду, что на волювырвалась неконтролируемая энергия. Нет. Энергия выделилась и тут жепоглотилась, иначе все завершилось бы банальным взрывом. Иные преобразуют исебя, и мир, и энергию. Но баланс выделения и поглощения в итоге всегдаоказывается нулевым, иначе…

Иначе мир просто не смог бы существовать. И мыв нем.

Меня словно что-то подтолкнуло — иди туда!Иди!

Пришлось идти.

Я шел минут двадцать, уверенно сворачивая наперекрестках и иногда дворами, срезая углы. Уже почти на подходе я почувствовалИных — они стремительно приближались с двух сторон; одновременно я услышал шумнескольких автомобилей. Почти сразу я выделил из безликого частоколамногоэтажек нужный дом и квартиру, где недавно произошло нечто заинтересовавшеетого меня, который до времени скрывается где-то в глубинах моего обычногоестества.

Стандартная хрущебообразная пятиэтажка,стоящая на Тринадцатой Парковой. Мусорные баки у торца дома, и никакого намекана такие привычные мне по югу лавочки во дворе.

У подъезда — три машины: «жигуленок»,безродный фургончик весьма затрапезного вида и холеный «BMW». Вообще-то машинвокруг стояло предостаточно, но все были явно запаркованы на ночь, а этипримчались только что и были брошены как попало. Двигатели неохотно отдавализиме тепло.

Пятый этаж. Еще у входа в подъезд (железнаядверь, кстати, распахнута настежь) я почувствовал мощные магические блоки.Именно они заставили меня вздернуть с пола собственную тень и войти в сумрак.

По-моему, сумрак тянет из Иных силы. Если неуметь ему противостоять, конечно. Меня этому никто не учил, я начал делать этоинстинктивно, словно всегда умел. А может, я и впрямь умел, и когдапонадобилось — вспомнил.

На стенах и лестнице, и даже на перилахобильно и вольготно разросся синеватый мох, обитатель первого слоя сумрака. Вэтом подъезде жили весьма эмоциональные люди, раз он так жирует.

Вот и нужная квартира. Блоки еще мощнее, дверьзаперта даже в сумраке.

И вот тут-то меня швырнуло еще через паруступенек вверх. Превозмогая мгновенную слабость, я вторично поднял с поласобственную тень и ушел глубже.

Сразу ощущалось, что находиться тут — уделнемногих.

Дома не было. Не было почти ничего, кромегустого темно-серого тумана и смутно виднеющихся сквозь него лун. Целых трех.Тут бушевал бы ветер, но на этом слое время текло так медленно, что даже ветер,не признающий различий между обычным миром и сумраком, едва чувствовался.

Я начал медленно падать, погружаться в этоттуман, но поддержал себя. Оказалось, что я умею это. Некоторое усилие, как всегда,трудноописуемое и скорее инстинктивное, чем осознанное, — и я двинулся вперед.Еще одно усилие, и я заглянул отсюда на предыдущий слой сумрака.

Все происходило очень медленно, тягуче, словномир погрузился в толщу сероватого, но при этом прозрачного гудрона; звукисначала показались мне далекими басовитыми раскатами грома, но все же я сумелприноровиться к этой медлительности. Скорее всего я свел свое восприятие к томуже темпу, отстал от реальности, сравнялся, и с этого момента все происходящеестало вновь напоминать обычный мир — мир людей.