пассажиры начинают по одному спускаться по лестнице. Анна вместе со всеми выходит на улицу и с настороженным удивлением понимает, что оказалась в совершенно незнакомом месте. Она стоит на изогнутой горбатой набережной, окруженной приземистыми офисными зданиями в стиле семидесятых, между которыми кое-где теснятся более высокие, но такие же уродливые дома. Анна не имеет представления, куда ее занесло, и у нее мелькает мысль, что в автобусе она отключилась на час и проехала до конца маршрута. Может, это Пендж? Нет, погодите: она делает несколько шагов по тротуару, и показывается белый купол собора Святого Павла с выглядывающей из-за его плеча башней Барбикана. Анна проходит чуть дальше и пытается поточнее определить, где именно находится. Через дорогу торчит еще одно унылое офисное здание и какой-то бродяга катит по тротуару чемодан. Мужчина кажется Анне знакомым, но издалека она не может хорошенько рассмотреть его. Может, сотрудник Пита по садовому центру? И тут девушка узнает его: это же тот чудак, что пел ей на прошлой неделе. Точно. Тот, что похож на ее отца. Он еще исполнял неповторимую импровизацию поздравительной песни. Бродяга замечает, что Анна смотрит на него, останавливается и в ответ тоже пялится на нее через дорогу. Анна не отводит глаз, пораженная невероятным сходством: словно ее молодого отца замаскировали и отправили следить за ней.

— Что, черт подери, ты делаешь? — кричит он.

Анна вздрагивает, разворачивается и спешит подальше отсюда, пряча лицо в воротнике куртки и не оглядываясь.

Ориентируясь по указателям, она направляется в сторону пешеходного моста Миллениум, который кажется сырым, шатким и неустойчивым, и на южном берегу сворачивает налево. Сильные порывы дующего с реки ледяного ветра треплют челку Анны и обжигают ей щеки. Наклонив голову, она торопится на свидание, но каждый шаг усугубляет беспокойное ощущение в животе, теперь уже не просто неприятное, а какое-то бездонное, словно внутри открылся люк. Окрик бродяги ошеломил ее, а его лицо так и стоит у нее перед глазами. Что, черт подери, ты делаешь?

Девушка приближается к станции «Лондонский мост» — в тяжелом рюкзаке будто лежит груз вины, отрубленная голова — и между длинными вереницами автобусов и такси пробирается к входу. Автоматические двери раскрываются перед ней, и она ступает в огромный реконструированный вестибюль: он размером с футбольное поле, а высота потолка тут как в соборе. Люди снуют во всех направлениях. Анна пробирается через толпу под глухой гул, под какофонию тысяч шагов, поверх которой сообщения по трансляции звучат бесплотно и священно, как голос Бога. Оказавшись в середине пространства под гигантскими информационными табло, она осматривается. Джеффа нигде не видно. На удивление, это приносит ей облегчение. Может, его и не должно быть здесь, она все это нафантазировала и теперь может вернуться к Питу и продолжить жить как обычно. Такая перспектива кажется чрезвычайно уютной и притягательной, но потом Анна вспоминает, что Джефф упоминал про вход со стороны Тули-стрит, и направляется обратно к стоянкам такси и автобусным остановкам. Спускается по закопченной внешней лестнице и задерживается на площадке между двумя пролетами, с которой открывается вид на меньший вестибюль перед платформами 4, 5 и 6.

На этот раз она замечает его сразу же — с ее наблюдательного пункта на возвышении он кажется размером с зажигалку. Джефф одет в темно-зеленую куртку с поднятым воротником и мало чем отличается от банкиров и офисных работников, снующих вокруг него. Он ненадолго замирает, как изваяние, закинув голову к информационному табло, затем сует руку в карман, достает что-то маленькое беленькое и кладет в рот. Квадратная челюсть несколько раз двигается, разжевывая мятную конфету или жвачку, и Анна почти чувствует запах, который он пытается заглушить. Девушка цепляется руками за металлические перила, и внезапное ощущение, что она стоит на краю пропасти, снова открывает крышку люка внутри нее; сердце ёкает.

В это мгновение Джефф, словно чем-то встревоженный, поворачивается и смотрит вверх в сторону Анны. Она отшатывается от перил и делает два шага вниз по лестнице; теперь Джеффа от нее заслоняет верхний пролет, по которому она только что спустилась. С этого места она видит только его ноги, которые описывают круг и снова обращаются носками к информационному табло. Значит, он ее не заметил. Анна высовывается из-за лестницы, так, чтобы видеть полностью его и названия направлений, появляющиеся на экране: Нью-Кросс, Луишем, Гринвич, Чарлтон, Вулидж, Дартфорд, Гиллингем, Кентербери. Анна представляет, как они с Джеффом выходят в одном из этих мест и идут по главной улице, сырой и холодной, и возникшая в воображении картина становится слишком реальной, сомнительной и опасной. Сведения на табло обновляются; Анна видит, что следующий поезд идет до Маргита. И, вспомнив, как Пит выбросил книгу в окно, она поднимается по лестнице и, не оглядываясь, устремляется прочь мимо автобусов и такси.

Через мгновение она выходит на улицу, огибая спешащих домой людей, пробирается к мосту, и ужасное зловещее чувство отступает с каждым шагом. В середине моста она останавливается, теперь находя дующий с воды холодный ветер освежающим; к тому же, хотя сейчас она находится на большем возвышении, чем на вокзале, каменные плиты и перила кажутся надежными и незыблемыми. Теперь, когда непереносимая тяжесть упала с души, девушка чувствует себя свободной, словно облако, пока не осознает, что Джефф может связаться с ней по телефону. Тогда она достает из рюкзака мобильник, и от мысли о неизбежном звонке он представляется ей опасным, как граната; дрожащими руками она спешит выключить аппарат, и в какой-то момент испытывает соблазн метнуть его в серо-зеленую воду.

Благополучно перебравшись на северный берег, Анна сворачивает налево и идет по Чипсайд мимо собора Святого Павла, приблизительно повторяя путь автобуса, который привез ее на восток. С неба начинает капать, и Анна ныряет под козырек паба в Олдвиче — сначала просто чтобы укрыться от дождя, но затем дождь усиливается, и она заходит внутрь. Берет пинту лагера и несет ее к круглому угловому столу, где вытягивает руку вперед и замечает, что та дрожит. От чувства облегчения Анну лихорадит, как будто она чудом избежала смерти, увернувшись от махины, которая упала всего в нескольких шагах от нее. Почти невозможно поверить, что она чуть было не совершила поступок, который теперь, всего считанные минуты спустя, кажется немыслимо сумасбродным. Куда бы Джефф повез ее? Когда бы она приехала назад? Что сказала бы Питу, если