– Петя.

– Петр, дорогой мой, Петр. Петя дома остался. Фамилия как?

– Бачей.

– Василия Петровича сын? Преподавателя ремесленного училищаиз школы десятников?

– Да.

Священник откинулся на спинку стула в мечтательной позекурильщика.

Он прищурился на Петю и с непонятной для мальчика усмешкойсказал:

– Знаю, как же. Либеральный господин. Нуте-с… – Священникеще больше откинулся.

Теперь маленький стул качался на двух задних ножках.

– Какие знаешь молитвы? «Верую» читаешь?

– Читаю.

– Говори.

Петя набрал полон рот воздуха и пошел чесать без знаковпрепинания, норовя выпалить всю молитву одним духом:

– Верую во единого бога-отца вседержителя творца неба иземли видимым же всем и невидимым и во единого господа Иисуса Христа сына…

Тут воздух кончился, и Петя остановился.

Торопливо, чтобы священник не подумал, что он забыл, мальчиксо всхлипом вобрал в себя свежую порцию воздуха, но священник испуганно махнулрукой:

– Довольно, довольно. Иди дальше.

И тут же мальчик поступил в распоряжение математика.

– До скольких умеешь считать.

– До сколько угодно, – сказал Петя, ободренный триумфом позакону божьему.

– Прекрасно. Считай до миллиона.

Пете показалось, что он провалился в прорубь, он даже –совершенно непроизвольно – сделал ртом такой звук, будто захлебнулся. Сотчаянием посмотрел по сторонам, ища помощи. Но все вокруг были заняты, аматематик смотрел в сторону сквозь очки, в стеклах которых выпукло и оченьотчетливо отражались два больших классных окна с зеленью гимназического сада, сголубыми куполами Пантелеймоновского подворья и даже с каланчойАлександровского участка, на которой висело два черных шарика, означавших, чтово второй части – пожар.

Считать до миллиона… Петя погиб!

– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… – старательноначал мальчик, исподтишка загибая пальцы и блудливо, но грустно улыбаясь, –восемь, девять, десять, одиннадцать…

Математик бесстрастно смотрел в окно. Когда удрученныймальчик произнес «семьдесят девять», учитель сказал:

– Достаточно. Таблицы умножения учил?

– Одиныжды один – один, одиныжды два – два, одиныжды три –три, – быстро и звонко начал Петя, боясь, чтобы его не прервали, нопреподаватель кивнул головой:

– Будет.

– Я еще знаю сложение, вычитание, умножение и деление!

– Будет. Ступай дальше.

Что ж это такое, рта не дают открыть! Даже обидно!

Петя перешел к следующему преподавателю, с орденом,просвечивающим сквозь сухую бороду.

– Читай вот до сих пор.

Петя с уважением взял книгу в мраморном переплете ипосмотрел на толстый желтый ноготь, лежавший на крупном заголовке «Лев исобачка».

– «Лев и собачка, – начал Петя довольно бойко, хотя изапинаясь от волнения. – Лев и собачка. В одном зверинце находился лев. Он былочень кровожаден. Сторожа боялись его. Лев пожирал очень много мяса. Хозяинзверинца не знал, как тут быть…»

– Хватит.

Петя чуть не заплакал. Еще даже не дошло до собачки, а онуже – «хватит»…

– Стихотворение какое-нибудь на память знаешь?

Этого момента Петя ждал с трепетом тайного торжества. Воттут-то он себя наконец покажет в полном блеске!

– Знаю «Парус», стихотворение М. Ю. Лермонтова.

– Ну, скажи.

– Сказать с выражением?

– Скажи с выражением.

– Сейчас.

Петя быстро отставил ногу, что являлось совершеннонеобходимым условием выразительного чтения и гордо закинул голову.

– «Парус», стихотворение М. Ю. Лермонтова! – провозгласил онс некоторым завыванием. –

Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом…

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном!

Наскоро сделав обеими руками знак удивления и вопроса, онпродолжал торопясь сказать как можно больше, пока его не остановили:

Играют волны, ветер свищет,

И мачта гнется и скрипит…

Увы, он счастия не ищет

И не от счастия бежит!

Петя торопливо показал жестом «увы», но преподаватель успелзамахать руками:

– Хватит.

– Я сейчас кончу, там еще чуть-чуть, – простонал мальчик. –

Под ним струя светлей лазури…

– Хватит, хватит. Иди домой.

– А еще больше ничего не надо? Я еще знаю «Как нынесбирается…», стихотворение А. С. Пушкина.

– Ничего больше не надо. Можешь сказать родителям, что тыпринят. Вот и все.

Петя был ошеломлен. Он минуты две стоял посредине класса, незная, что же теперь делать.

Казалось совершенно невероятным, что это страшное изагадочное событие, к которому он с трепетом готовился все лето, ужесовершилось.

Наконец мальчик неловко шаркнул ногой, споткнулся и бросилсяиз класса. Но через секунду как очумелый вбежал назад и спросил прерывающимсяот волнения голосом:

– Гимназическую фуражку уже можно покупать?

– Можно, можно. Ступай.

Петя ворвался в приемную, где на золоченом стуле подгипсовым бюстом Ломоносова сидела тетя в летней шляпе с вуалью и в длинных перчатках.

Он кричал так громко, что его, несомненно, слышали на улицеизвозчики.

– Тетя! Идем скорее! Они сказали, что уже надо покупатьгимназическую фуражку!

Ах, какое это было блаженство – покупать фуражку!