Поморец отпрыгнул, размышляя, что делать дальше: сознательно унизить себя проигрышем или оскорбить вспыльчивую сестру, обезоружив еë на глазах у толпы.

Наконец Мэйо принял решение и, сделав серию обманных выпадов, подманил девушку поближе.

Точным движение поморец отвëл еë клинок в сторону, шагнул вперëд, и с полоборота вынул заколку из высокой прически Виолы.

Длинные пряди каскадом упали на еë хрупкие плечи.

Опустившись на колено, Мэйо протянул к ней руку:

– Я больше не могу сражаться. Ты ослепила меня красотой истинной тлании!

Восхищëнные этим представлением гости наградили близнецов бурными аплодисментами.

– Кто вообще смотрит на волосы… Да, Мэйо? – шепнула Виола, обнимая поднявшегося с пола брата.

– Смотря, где эти волосы.

– Ты о чем?

– У тебя такой широкий разрез платья. Если встать на колени, снизу можно увидеть…

Девушка чуть не задохнулась от возмущения:

– Ты врëшь.

– Может быть.

– Ты врёшь! Ты всë придумал!

– Может быть.

– Скажи, что придумал!

– Тс-с-с… Не дразни меня больше своей маленькой чёрной овечкой. Пусть о ней мечтает Ливий.

– Мэйо, я тебя ненавижу.

– Нисколько этим не огорчëн.

Геллиец внимательно смотрел на перешëптывающуюся парочку и по выражению чёрных глаз угадывал, кто из молодых нобилей больше злится.

Теперь он знал, что пьяная Виола способна принести не меньше вреда, чем пьяный Мэйо.

– Они всегда такие? – спросил Космо.

– Почти. У обоих вулканический темперамент.

– Н-да, повезло нам с хозяевами.

Меченосец пожал плечами:

– Если бы я знал, куда меня забросит судьба, вообще бы поселился как можно дальше от моря. Где-нибудь в горах. Очень высоко в горах.

Йина разбудила хозяйку незадолго до рассвета.

С трудом приоткрыв глаза, Виола почувствовала, что во рту сухо, как в Эбиссинской пустыне, а при попытке сказать хоть слово по горлу будто скребли лапками жуки-скарабеи.

– О-о-о… – застонала девушка.

– Выпейте это, – рабыня протянула госпоже маленькую глиняную чашу.

– М-м-м… – помотала головой Виола.

Еë виски тотчас сдавила боль.

– Ваш брат прислал отвар целебных трав.

– Как мило с его… ох… стороны…

Напиток оказался горьким, с малоприятным привкусом.

– Ужасная дрянь, – поморщилась Виола. – Добавь мëда. Это невозможно пить.

– Хорошо, госпожа.

– Сегодня обязательно так рано вставать?

– До полудня вы должны посетить хижину Оракула, чтобы узнать его пророчество, касающееся предстоящей свадьбы.

– Уже? Я думала мы поедем к нему завтра.

– Сегодня, госпожа.

– О, Вед Всемогущий! Я не готова трястись в лектике несколько часов. Даже ради судьбоносных предсказаний!

– Об этом надлежало подумать вчера.

Виола швырнула в Йину подушку:

– Нахалка! Ступай прочь!

– Вас понесут бережно, – пообещала рабыня. – Юная госпожа Канна составит вам компанию.

– Прочь! И передай брату, что его отвратительное пойло нисколько не помогает!

– Он ждëт ответа на письмо, – прячась за тканевыми занавесями напомнила невольница.

– Письмо? Я про него забыла. Прочти.

Йина открыла запечатанный деревянный футляр:

– «Моя навеки любимая сестрица, я долго подбирал слова, чтобы поведать тебе о природе мужской и женской…»

– Он думает, мне это интересно?

– «Питаю надежду, что из письма ты узнаешь много нового, а после будешь чувствовать себя желанной каждодневно и во всякий час…»

– Уже интереснее…

– «Прежде всего, я хотел бы поговорить о намëках скрытых и явных. Сгорая от жажды откровенных ласк…»

– Достаточно! – Виола села на постели. – Подай письмо. Я прочту его сама.

Она жадно уткнулась в строки.

– Вы рискуете опоздать к Оракулу, – шепнула рабыня.

– Обожди! – махнула рукой дочь Макрина. – Тут он пишет такое… Такое интимное! Ох, как будто покрывает всë тело сладкими поцелуями…

– Ваш брат это умеет, – с придыханием откликнулась Йина.

– Что?

– Он способен возбуждать к себе такой интерес, что оказавшись с ним рядом, ощущаешь только лëгкость и непреодолимое желание полностью отдаться его воле…

– Мэйо? Да он готов использовать кого угодно лишь бы удовлетворить свою низменную похоть! Видела, как вчера он лез к мерзкой выдре Като? И наверняка отправился ночевать к ней в постель!

– Если это и произошло, то по обоюдному согласию.

– Мне жарко! Распахни окно!

Виола дочитала письмо до конца:

– Тщательно запечатай и спрячь. Никто не должен его найти.

– Какой будет ответ?

– Я благодарна за откровенность и нахожусь под большим впечатлением. Этого достаточно.

– Полагаю, ваш брат рассчитывает на большее…

– Пусть мучается в ожидании! Скорее, Йина! Я опаздываю к Оракулу!

В лектике Канна положила под спину подушку и уткнулась в книгу.

– Что ты всë время читаешь? – спросила Виола, выглядывая на улицу.

Восемь крепких рабов подняли носилки, готовясь к дальнему пути.

Сопровождавшие хозяек девушки-рабыни весëлой стайкой собрались у ворот дома.

– Трактаты понтифекса Руфа.

– Кто это?

– Новый первосвященник при дворе Клавдия.

– И о чëм он пишет?

Канна зачитала медленно, нараспев:

– «Обсуждая природу Зла, прежде иного, следует отметить, что оно есть осязаемая материя, как мы с вами или солнечный свет.

Зло – не беспросветная тьма, пугающая невежественных дикарей – и даже не её частица.

Творящееся днём, оно также сильно, как и ночью, и последствия его неизменно ужасны.

Заблуждаются полагающие, будто Зло ниспослано нам Богами, или демонами, или ещё кем-либо: оно было всегда.

Вне всякого сомнения, Боги милостивы, и люди, схожие с ними лицом и телом, все добры по рождению, но Зло проникает в души и копится внутри годами, отравляя даже светлейшие помыслы.