По пути к паучьему храму, невольник разглядывал городские достопримечательности.

Возле торговой площади он заметил небольшой кабак с оригинальной вывеской: идущим под парусами пиратским кораблëм.

Силлад располагался в стороне от моря, и геллиец предположил, что хозяин заведения – отошедший от дел разбойник, уставший грабить суда и осевший на суше.

Островитянин свернул с дороги и зашëл в полутëмный зал.

Кабак был рассчитан на непритязательную публику и не мог похвастаться ни уютом, ни богатым выбором блюд.

Нереус полной грудью вдохнул удушливую вонь и почувствовал себя невероятно счастливым.

Ему нравилось здесь, нравилось абсолютно всë: и низкий потолок, и узкие лавки, напоминавшие банки для гребцов, и грубоватая девка с заплетëнными на афарский манер волосами, заполнявшая миски дешëвой едой…

– Добро пожаловать! – хрипло сказала она. – Чувствуй себя как дома.

– Уже, – ответил геллиец, подсаживаясь поближе к ней. – Благодарю за гостеприимство.

Брюнетка покосилась на него с подозрением:

– Что будешь пробовать?

Нереус положил на стол несколько монет:

– Угости меня так, чтобы я захотел вернуться сюда.

– Лаура, – представилась девушка, рассматривая дорогой браслет гостя. – По городу ходит слух, что из Таркса приехал молодой богач. Его кони – в золотой сбруе, а рабы – в золотых ошейниках.

– Слухи несколько преувеличены, – усмехнулся меченосец. – Господина зовут Мэйо из Дома Морган, он – мой хозяин.

– А у тебя есть имя или прозвище?

– Нереус. Геллиец.

Луара наполнила глиняный кубок бледно-красным напитком:

– Лучшее вино для тебя, геллиец!

Раб отхлебнул немного и улыбнулся.

Вино было приятным на вкус, но слишком щедро разбавленным водой.

Девушка подала несколько мисок с закусками:

– Правда, что молодой богач – красавчик, и его волосы пахнут самыми изысканными благовониями?

– Мне сложно судить о его красоте, но многие женщины сходят по нему с ума.

– Хотела бы я поглядеть на него поближе…

– Через три дня в храме Веда состоится свадьба господина Ливия. Приходи бросать новобрачным цветы и непременно увидишь там моего хозяина.

– Дивно! Ну, я приду. С большой корзиной лепестков! – Лаура подлила парню вина. – Мне всегда было интересно, как живут богачи. Наверно, твой господин ежедневно поедает лишь устриц и белый хлеб…

Нереус прыснул в кулак:

– Час назад он с удовольствием лакомился крестьянским капустным пирогом.

Девушка рассмеялась:

– Богат да с причудами! Приди он сюда, я бы накормила его капустой до отвала!

– Не сомневаюсь.

Наевшись, геллиец поднялся с лавки:

– Добра и процветания этому месту.

Лаура засуетилась, не желая так быстро прощаться:

– Уже уходишь?

– Мне нужно выполнить поручение господина.

– Тяжко быть подневольным, да?

– Все мы зависимы: рабы от хозяев, хозяева от богов, боги от своих страстей, – островитянин глубоко вздохнул. – Я сегодня почти свободен. Могу бродить, где вздумается, и делать, что захочу. Главное: успеть купить для господина одну вещицу в паучьем храме.

– Ты идëшь в храм Восьмиглазого?

– Да.

– А раньше бывал там?

– Нет, я молюсь Дэйпо. Иногда Веду, богу-покровителю моего хозяина.

Лаура отставила в сторону грязную посуду:

– Значит, я пойду с тобой. Без поручительства того, кто уже посещал храм, тебя не пустят в святилище.

– Почему? – удивился Нереус. – Что за странные порядки?

– Объясню по дороге.

Девушка набросила на плечи старый, давно выцветший плащ и крикнула в кухню:

– Отец, я ушла! Вернусь до заката!

На улице Лаура подогнула длинный подол платья:

– Храм стоит в низине. Там вечная грязь.

– Я уже давно не видел дождей.

– Дело не в дождях. Ты знаешь, кто поклоняется Восьмиглазому?

– Нет.

– Рабы, нищие, крестьяне, калеки… Вся беднота. Нобили здесь большая редкость.

Храм-ротонда, окруженный колоннадой, имел безрëберный купол и восемь круглых окошек.

Поднявшись по ступеням, Лаура несколько раз ударила в дверь медной колотушкой.

Пришлось немного подождать, и наконец им открыла худощавая женщина в чëрной одежде:

– Что вам угодно?

– Мы пришли узнать истину, – ответила девушка. – Я – Лаура из Силлада, и со мной раб Нереус-геллиец.

– Входите и услышите.

Внутри святилища было очень темно. Лишь возле статуи паука – размером со среднюю собаку – горела одинокая лампада.

Девушка потянула невольника за руку и усадила рядом с собой на сплетëнную из соломы циновку.

Жрец появился из мрака и зажëг вторую лампаду:

– Восьмиглазый видит каждого. Он говорит нам: не страшитесь ни зла, ни боли, ни смерти. Не страшитесь тех, кто грозит вам словом, и тех, кто поднимает на вас плеть. Велика тьма для одной свечи, но нет тьмы там, где их пылают сотни тысяч.

Лаура с интересом слушала проповедь, а меченосец про себя дивился, как столь уродливый бог смог найти себе преданных поклонников.

– Раб Нереус, – строго произнëс жрец. – Как часто господин твой грозил тебе словом и поднимал плеть?

– Про слова не помню… Вроде, не грозил. А плеть и вовсе в руки не брал.

– Твой господин отказывал тебе в пище и отдыхе? Принуждал непосильно трудиться?

– Нет.

– Заставлял ложиться с собой и лобызать себя в губы?

– Нет.

– Тогда зачем ты ему? Для каких нужд?

– Хозяин готовится к учëбе в столице. Там я буду содержать в порядке коня, оружие и доспехи господина. Сопровождать его на военных манëврах. А пока мы просто общаемся, отдыхаем вместе и… если так можно выразиться, водим дружбу.

– Водите дружбу? – удивился жрец.

– Да, звучит нелепо. Мой господин – потомок тланов, носитель ихора, благородный и богатый человек. А я – простой парень из рыбацкой деревушки. Но мы как будто знаем друг друга всю жизнь и вместе нам лучше, чем порознь.

Жрец гневно сдвинул брови:

– Так что ты надеешься услышать от Великого Паука?