Она ходит на работу, надевает теплое пальто. Ежится от холода и кутается в шарф. Стандартная процедура, вроде как ничего и не произошло. Хотя что, в сущности, произошло? Что за идиотские страдания? Она постоянно входит в здание лаборатории, снимает с себя пальто, смотрится в зеркало, подходит к автомату с кофе. Всякий раз собирается пойти к начальству и постоянно это откладывает. На потом. На попозже. Она находит для себя отговорки. Хотя раньше она в таких глупостях не была замечена, всегда строгая, собранная. Жесткая даже. Она старается не потерять себя. Правда, сейчас приближается время очередной лотереи, и все так лицемерно к ней готовятся, что ей приходится притворяться приболевшей, чтобы не участвовать в обсуждениях. А, может быть, кстати, все готовятся и не лицемерно, она же тоже когда-то верила во все эти сказки. Она об этом больше не думает. Слишком много правды и разочарований за последние дни.

Она пьет кофе со своими приятельницами и даже обедает вместе с ними. Сплетничает, хотя пару раз, конечно, ссылалась на то, что очень много работы. Но нельзя вызывать подозрений, у нее совсем нет настроения отвечать на лишние вопросы. Кстати, она почему-то все время ищет глазами знакомую взъерошенную прическу. Иногда даже засматривается на дверь своего кабинета, ей кажется, что сейчас дверь распахнется, и он принесет ей кофе.

– А где Алекс?

На все вопросы о том, где Алекс, она отмалчивается или невольно раздраженно отвечает, что понятия не имеет. Ей не нравится, что ее о нем спрашивают, не нравится, что она ищет его взглядом. Не нравится, что она еще не «сдала» его. Она удаляет его сообщения. Иногда ей хочется ответить. Сказать ему, что он чудовище. Иногда хочется даже увидеть его. У нее была работа, которая давала ей удовлетворение. Потом она потеряла веру в эту работу, и у нее появился Алекс, как бы пафосно это ни звучало. Но она его потеряла. И теперь она ходит на работу, которая не дает ей положительных эмоций, и даже не улыбается от его очередных глупостей или попыток как-то с ней неуклюже заигрывать.

– Вера! А где Алекс? Он же все время крутился возле твоего кабинета. Не заболел ли часом?

Она снова оборачивается на громкий голос одной из своих коллег. Одна из коллег уже высказалась в истинно женской манере, что однажды видела, как Вера вместе с Алексом покидали здание лаборатории, и сощурила глаза таким хитрым образом, что Вера с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть по девчачьи.

– Я не имею ни малейшего понятия, где Алекс. И мне, если честно, совсем неинтересно.

Она вежливо улыбается и, сославшись на работу, отправляется в свой кабинет. Снова прослушивает его последнее сообщение на автоответчик. Удаляет.

Валерия словно знает, что сейчас нужно ее брату. У нее есть свой ключ от его квартиры, но она раньше никогда им не пользовалась. Она опасалась нарушить его личную жизнь и, несмотря на то, что у нее был ключ, и он всегда ее ждал, она предпочитала приезжать к нему, когда он дома, и ей не придется пользоваться своим ключом. Но сейчас совсем другой случай. Он вяло отвечал на ее звонки, и она просто достает ключ, стоя с огромными пакетами с едой около дверей.

Он встречает ее осунувшийся. Такой потерянный, но она бросает пакеты прямо в коридоре и заключает его в свои объятия. И он обнимает ее так крепко, как ребенок. Он так всегда обнимал ее в детстве. Особенно, когда ему было страшно. Он отпускает ее и заглядывает с любопытством в пакеты. Несмотря на то, что все их разговоры не были очень позитивными, после того как она побывала в этом путешествии, они все же были братом и сестрой, и вот в данный момент они снова были едины. Они проходят на кухню. Она качает головой:

– Алекс, ты хотя бы ел? Я уж не говорю о том, чтобы прибраться тут.

Она не удивилась бы, если бы прямо перед ее носом пробежал прыткий таракан. Он садится за стол.

– Подожди, я что-нибудь приготовлю, но сначала уберусь тут.

– Может, сначала приготовишь?

– Ты не ел черт знает сколько дней. подождешь еще пятнадцать минут, чтобы я хотя бы смогла помыть сковороду.

Он послушно складывает руки перед собой и следит за тем, как она быстро и ловко моет посуду. Потом протирает пыль со стола, с раковины. Она выглядит совсем свежей, она даже двигаться стала более уверенно. Все же та болезнь ее действительно изменила. Не верится, что он думает о болезни в прошедшем времени. Он даже любуется, сколько сейчас жизни в его сестре. Она достает большую миску, разбивает в ней три яйца и добавляет сливки. Все это перемешивает. А потом тонко нарезает помидор и забрасывает его в сковороду, заливая все это яичной смесью.

– Я думал, ты меня уже не застанешь. Вера… та женщина, о которой я тебе рассказывал. Я знал, что она меня сдаст начальству, но пока ничего не происходит. Я ей звонил, она не снимает трубку, не отвечает на сообщения, не слушает автоответчик. Я сказал, что я болен. Но послезавтра я уже должен быть на работе. Я не знаю, что мне делать, я совсем не хочу в тюрьму.

Он так по-мальчишески пожимает плечами. В этом столько искренности, она теперь видит, что она – старшая сестра, а он – младший брат. Она садится напротив него, подперев щеку рукой.

– Нужно что-то решать, Алекс. А сначала нужно поесть. Черт. Черт.

Она бросается к сковороде. Огонь был слишком сильным, и ее омлет, конечно же, сгорел. Алекс смеется. Она выглядит расстроенной, но подхватывает его смех.

– Я даже не сомневался, что омлет у тебя не получится.

Они оба смеются, давно они так не смеялись, когда она выкидывает остатки «шедевра» в помойку. Заливает водой сковороду и теперь уже просто методично режет хлеб, кладет на него ветчину, сыр и создает бутерброды. Впрочем, Алекс не возражает и жадно вгрызается в хлебную мякоть.

– А к чему это захоронение самого себя?

– Сестренка, я ждал, что за мной придут. Ты не видела глаз Веры. Она ненавидела меня в этот момент. Она считала меня предателем. Она честная. Она потрясающая и честная, и я был уверен, что она пойдет к начальству в тот же момент. Она играет со мной? Скажи?

– Я ее совсем не знаю. Но мне кажется, она сдала бы тебя гораздо раньше, если бы действительно хотела.

– Ты думаешь, я ей нравлюсь?

Он улыбается своей мальчишеской улыбкой, и Валерия точно может сказать, что его улыбка должна нравиться этой Вере.

– Почему ты здесь, и где твой спаситель?

– Он остался у меня дома. Ведь теперь у него нет дома. Он отдал все ради моего исцеления. А я сказала, что мне срочно нужно проведать тебя.

– Какой рыцарь.

– Он очень хочет с тобой познакомиться.

– Зачем, Валерия?

Она вскидывает брови. Его вопрос заставляет ее нахмуриться. Она ничего не отвечает, только делает новый бутерброд. А Алекс упрямо продолжает:

– Он ведь все равно скоро умрет. Разве мне нужно знакомиться с покойником?

– Какого черта ты это говоришь?