Она садится рядом и, морщась, потирает живот.

– Всё в порядке?

– Ага. Эти волчата здорово меня расцарапали.

– Меня тоже. – Я задираю рубашку и принимаюсь изучать следы когтей. – Вот и спасай их после этого.

– Их было шестеро, – еле слышно бормочет Корали. – Но ещё двух я спасти не успела. Наверное, они утонули. Но я просто обязана была попытаться, Итан. Нельзя было оставлять их на верную смерть.

– Конечно нет. Ты сегодня спасла четыре жизни, и это делает тебя храбрейшей из всех, кого я знаю.

– А ты спас мою.

– Ну, вроде того. Мы с Нимой сделали это вместе.

Некоторое время мы молча прислушиваемся к скрипу половиц наверху.

– Итан? – оборачивается ко мне Корали, утерев нос полотенцем.

– Угу?

– Мне очень, очень жаль, что так вышло с Кейси. Когда Родди увёл тебя в дом, твоя мама мне всё рассказала.

– Не стоило…

– Прости, что растрепала Сюзанне. Это только потому, что я краем уха услышала, как она упоминает какую-то подлянку, которую Дэниэл и Джонно сговорились тебе устроить, что-то насчёт спортзала и флагштока. Дэниэл всё не может простить тебе шутку, будто его могут оставить на второй год. Ну, я и говорю ей: хватит уже ерундой заниматься. А язык-то длинный, слово за слово… Думала, это их остановит. Мы с Сюзанной раньше дружили, я и решила: может, она просто…

– Ты и правда дружила с Сюзанной? – перебиваю я.

Корали кивает:

– Ага. В тот год, когда сбежал её папаша, мы были не разлей вода. Она тогда из постели не вылезала, целыми днями грызла сырные шарики, смотрела мультики по телевизору и рыдала. Ходила в одной и той же пижаме, даже душ, по-моему, не принимала. Ну, там и остального хватало… в общем, было довольно мерзко. Я к ней в трейлер каждое утро приходила, но когда началась школа…

– Трейлер? – переспрашиваю я.

– Ну да. Как папаша сбежал, они переселились в трейлер. Никто, кроме меня, не знал, а я поклялась молчать.

– Так вот что она имела в виду. – Я качаю головой, вспоминая, как Сюзанна при всех высмеивала дом Корали, но и тогда Корали не проболталась. – Она меня уговаривала не верить ни единому твоему слову. Наверное, испугалась, что ты её выдашь.

– Думаю, потому-то она со мной больше и не дружит. Не хочет, чтобы кто-то знал о её проблемах.

– А ты так никому и не сказала.

– Кроме тебя. Так что тебе придётся в свою очередь пообещать молчать.

Я вдруг понимаю, что сочувствую Сюзанне, а к Корали, хранившей тайну человека, который её травил, и вовсе испытываю что-то вроде восхищения.

– Обещаю. И прости, что не дал тебе шанса всё объяснить.

– Ничего. Но знай: я никогда не говорила, что ты кого-то убил. Как поняла, так Сюзанне и рассказала. Я-то считала, что Кейси тогда умерла. Ты ведь сам это сказал.

С минуту мы молчим.

– Я поначалу убеждал себя, что она выздоровеет, – наконец выдавливаю я. – Считал, что, если её увижу, смогу всё исправить. Но потом кое-кто заставил меня осознать, что она уже не вернётся. Просто не сможет.

Корали хлюпает носом.

– Все уговаривали меня жить дальше, понимаешь? Ну, я и попытался. Попытался поверить, что её больше нет. И это почти сработало. Не считая того, что я так и не понял, почему… почему мне до сих пор так больно.

– Пытаться уничтожить надежду – всё равно что вытряхивать песок из пляжной сумки, – понимающе кивает Корали. – Всегда остаётся песчинка-другая.

И откуда она столько знает о надежде? Неужели всё это время надеялась, что мама вернётся?

– Ну а Нима?.. – спрашиваю я, отчаянно пытаясь сменить тему.

– Я её не узнала, – пожимает плечами Корали. – У нас дома нет её фотографий.

– Но почему она уехала? И почему ты мне сказала, что твоя мама – Адина? – Мне хочется расспросить и обо всём остальном, о всей прочей лжи. Но не сейчас.

– Адина говорит, там всё и правда было непросто, – говорит Корали, упирая подбородок в ладони. – Но мне всегда казалось, что Нима хотела от жизни чего-то большего, чем просто растить ребёнка в крохотном провинциальном городке. И потом, я никогда не говорила, что Адина – моя мама, ты сам это предположил. А мне было проще позволить тебе так думать, чем объяснять правду.

– Ты рада, что она вернулась?

Корали не отвечает. Она протягивает руку к волчатам и осторожно гладит одного из них мизинцем.

– Бедные малыши. Теперь они совсем одни в целом мире.

– Вовсе нет, – говорю я. – Они же вместе. Они есть друг у друга.

Воды мы с Корали выхлёбываем стакана по четыре. Хотим дать и волчатам, но Мак говорит, что они ещё слишком маленькие, чтобы пить из миски, да и в любом случае им нужно молоко. Она включает крошечный приёмник на батарейках и слушает новости: ведущие подтверждают, что ураган проходит. Правда, Мак всё равно считает, что стоит подождать ещё полчаса и убедиться, прежде чем выходить на улицу. За это время они с Нимой, пошуршав по магазину, находят дождевик для Корали и высокие резиновые сапоги для нас обоих (Мак утверждает, что вокруг наверняка будет полно змей), а мы с Корали осматриваем волчат.

Теперь, когда ветер и дождь стихли, они уже не кажутся такими испуганными – даже позволяют нам взять себя на руки и высушить полотенцем шёрстку, а когда я глажу одного из них вдоль хребта, он довольно сопит. Корали берёт другого, чешет за ухом. Возясь с ними, она вовсе не похожа на девочку, которая всего пару часов назад едва не утонула и впервые за много лет увидела маму. Скорее, на девочку, которой наконец-то подарили щенка.

Мак даже удаётся где-то найти пару пипеток.

– Сможете кормить их, когда домой доберётесь.

– Домой? – переспрашиваю я.

– Они, конечно, милашки, но здесь я их не оставлю, – отвечает Мак, грозя нам пальцем. – Если кто за ними и приедет, это будет нескоро, а мне ещё в магазине порядок наводить. Да и Зора с Зельдой явно против.

Мы решаем взять по паре волчат, а Нима, не проронившая ни звука с тех пор, как принесла нам воды, находит пару холщовых сумок, чтобы посадить малышей. Потом она достаёт из кармана ириску и разом откусывает половину.

Я удивлённо поднимаю бровь.

– Низкий уровень сахара в крови, – усмехается она. – Угостить?

Должно быть, это наследственное. Вот и объяснение найденным в последний раз обёрткам.

Мак открывает окно, раздвигает ставни, и в библиотеку проникает луч света, пусть слабый и размытый, но всё-таки немного разгоняющий темноту.

– Боже! – ахает она.

Мы вскакиваем с дивана и бросаемся к окну. Мои ботинки хлюпают по мокрому ковру.