Ну, раньше мне и некогда было во все это вникать, а теперь время позволяло…

Сегодня утром я проснулся, выпил подряд два кофе, отвел Елисея в школу и вернулся на кухню с твердым намерением выяснить, чем же живет Алиса в виртуальном пространстве.

Поначалу мне все время что-то мешало: то Маша позвонила, напомнила про то, что сегодня у сына бассейн, то в мою «лоховскую» сеть пришло пару сообщений так, «ни о чем», а потом еще клоун какой-то старый из нашего подъезда в дверь позвонил, мол, вы будете наконец-то заявление против курения в подъезде подписывать или нет?!

Не бывает случайностей, ох не бывает.

Недаром меня все что-то отводило от того, куда входить мне было совсем не нужно!

Нашел я ее быстро.

Все осталось на своих местах: и ник, и картинка. Последний ее визит на форум был в три часа прошедшей ночи.

Тексты, которые она вывешивала на своей странице, были не длинные и не короткие, а ровно в самый раз, чтобы читающий не потерял интерес и не уснул.

Сегодняшней ночью ею была написана только одна фраза: «Не могу отделаться от скверного ощущения, пытаюсь думать только о хорошем, но ожидаю скорую катастрофу…»

И сразу, ниже, хлесткой плетью прямо по глазам, от какого-то «Шрека»: «Что, Ахули, неужто твой голубок обратно в голубятню свои крылышки направил?!»

Так, так.

Очень интересно.

Следом шли разочарованные «охи» и «ахи» от каких-то женских ников, но я лишь бегло пробежал по ним. Дамочек, как обычно, все не устраивало, они были очень любопытны и требовали подробностей!

Пока я разбирал, что тут к чему, у меня взмокли ладони так, что периодически приходилось их вытирать об штаны. Я пропустил несколько звонков на мобильный и настолько был поглощен процессом чтения, что не заметил, как в кастрюле, стоящей на плите, выкипела вода для макарон. Только когда начало тлеть дно, я оторвался от монитора, метнулся к плите и, забыв про обед, бросил кастрюлю в раковину, а заодно разбил грязную тарелку на дне мойки.

Я вернулся к компу, выкурил полпачки сигарет, даже не удосужась открыть настежь окно, я пролил себе на майку остывший кофе, я чесал ладони, я терпел и не шел в туалет, но… часа через полтора я все выяснил.

То, что написанное ею могло быть лишь плодом авторского воображения, пришло мне, конечно, в голову, но как-то так, неважной, проходной мыслью.

Слишком много совпадений, так не бывает…

Нет, там не было моего имени, там не было вообще никакого имени, она обозначала своего героя только унизительным местоимением «он».

Я не читал от начала и до конца все эти ее посты-повествования, преподнесенные в форме онлайн-романа, начало которого значилось октябрем прошлого года (время, когда она переметнулась от Гришки ко мне!), мое яростное любопытство просто не смогло сразу переварить такой объем информации, но, читая какие-то предложения и фразы целиком, а по каким-то пробегая лишь вскользь, я получил в сухом остатке вот что: некая печальная, разочарованная в жизни девушка, то есть моя Алиса, затеяла в Сети спор: «А можно ли соблазнить гея?» Это преподносилось ею под таким соусом, что есть такая тщеславная мечта почти у всех искушенных простыми отношениями девушек, а если говорить совсем грубо, то «скучающих сук».

Народ в основной своей массе считал, что нет.

Тогда она объявила себя писателем, нашла в реальности более или менее подходящий «объект» и стала с завидной периодичностью описывать в Сети всю историю развития отношений с этим самым «объектом», особо и не стараясь придать всему этому хоть какой-нибудь художественный вымысел.

Судя по откликам читателей, они разделились строго на две группы: одни были уверены в том, что она сидит и придумывает все это, другие же верили в то, что так оно и есть на самом деле.

Ей задавали вопросы, она отвечала так, как на самом деле думала, а то, что все это время думал я, ну так она брала и просто додумывала за меня, и часто почти попадала в точку!

И дело было даже не в том, что среди этих потоков признаний и откровений я обнаружил то святое, сокровенное, что зародилось между нами, то, что дало мне надежду, свет, да то, чем я жил все последние месяцы и что, оказывается, все это время было достоянием безымянных задротов и циничных тварей в бигуди, это-то еще полбеды…

Весь ужас, рвущийся изнутри меня, не находящий выхода черный жуткий ужас, шел оттого, что сейчас я буквально видел, как образ моей богини стремительно рассыпался на тысячи острых осколков, оставляя мне вместо моей Лисы отвратительного, гадкого и больного монстра.

Тонкие ручки с ручейками-венами, рыжие растрепанные волосы, которые всегда так хотелось гладить и целовать… монстр все это где-то украл или просто позаимствовал на время, чтобы обманывать, подпитывая себя бесценным – чувствами других людей.

Я вспомнил растерянную, вымученную полуулыбку профессора, жавшегося к перилам лестничного пролета. То, что я принял тогда за врожденную интеллигентность, мешающую ему по-простому дать мне в репу или конкретно запугать, было на самом деле не чем иным, как действительным, не показным страданием опоенного бездушной бабой мужчины, которым попользовались, приручили – да и пнули в дальний угол.

Монстр давно пресытился, ему подавай свежей крови! Впервые я подумал о профессоре с жалостью.

Теперь я начал сочувствовать ему как человеку, как мужчине.

Может, она и была когда другой, я не знаю.

Но то, что сделала с Алисой эта авария… да лучше бы она тогда умерла!

Хотя я не знаю, я ничего не знаю о ее прежней жизни, что она там оставила в прошлом, какие рваные раны, какое разрушение… может, и авария тут ни при чем!

Базара нет, она своего рода гений, так ловко вплетает в чужие мысли что-то, отчего кожа становится воспаленной. Она отравляет медленно, наблюдая и наслаждаясь, ей нужны гнойники и нарывы, ей нужен крах мужского «я», она королева боли и страдания, ее корона из пепла, а она сама давно сгнила заживо!

И все же мне было ее жаль…

Я почему-то по-прежнему упрямо хотел хоть во что-то верить: встреть я ее когда-то маленькой девочкой, подростком, я бы согрел, я бы не допустил, я бы… но ничего уже изменить невозможно, я же не встретил…

Да нет, мне совсем не стыдно, что какая-то безликая масса несчастных, жаждущих подсмотреть в замочную скважину чужой жизни людей узнала, что я существую, эдакий «душевный пидарас», испытавший настоящее