Королевская лечебница находится в самом центре города. В отделении неотложной помощи толпились пациенты с простудами, гриппом и кишечными расстройствами. А еще те, кто нарвался на неприятности по своей вине. Упились в драбадан или наговорили лишнего.

Я знал, как оно бывает.

Именно в эту больницу меня привезли после смерти Изабель. Это навеяло бы дурные воспоминания, но они покамест и не собирались развеиваться. Я подошел к регистратуре и предъявил удостоверение.

– Полиция? – переспросил администратор. – У вас такой вид, будто вам самому доктор нужен.

Я попытался улыбнуться.

Мне не хотелось встречаться со своими бывшими коллегами, особенно с теми, кто меня узнал бы, поэтому я сказал администратору, что провожать меня не нужно. Я прошел в отделение. Медсестра, у которой заканчивалась смена, показала мне пустую койку и устало ответила на вопросы.

– С нами разговаривать отказался, с полицией тоже. Ушел недавно, с переломанной ногой. Сам себе худший враг.

Я описал ей Зажима, и она покачала головой:

– Нет, этот был такой здоровенный. Похоже, на игле сидит. Вроде как ломка у него. Темные круги под глазами, щетина на щеках.

Глен Смитсон. Нил. Бармен. Шелдон Уайт его кинул. Мы с ним разминулись на какой-то час. Хотелось выть.

Медсестра встревоженно посмотрела на меня:

– С вами все в порядке?

Я начал было отвечать, но потом просто кивнул. Поблагодарил ее и ушел.

Шелдон Уайт сдержал свое слово. Кэтрин исчезла без следа. Он выжал всю информацию из бармена и отделался от него. У дома меня ждала машина. Темно-синий «форд» стоял на обочине под знаком «Не парковаться». Заметив меня, из машины вышли два человека в штатском и встали рядом.

– Эйдан Уэйтс? – спросил один.

– Нет, его домработница. А что?

– Нам надо задать вам несколько вопросов, сэр, – ухмыльнулся он. – Пройдемте в дом.

– Предъявите документы, – потребовал я.

Оба полезли в карманы. Один, тощий и долговязый, с трудом скрывал неприязнь. В его глазах читался фанатизм новообращенного трезвенника. Он походил на евангелического проповедника, не хватало только белого костюма. Он сразу же протянул мне удостоверение, но я демонстративно отвел взгляд.

Лицо его напарника, толстяка с воспаленными глазами, было каким-то пристыженным. Будто он сам себе придумал прозвище. Он выронил из кармана пиджака пухлую записную книжку. Из нее свадебными конфетти вылетели смятые чеки. Он неуклюже подобрал бумажки с земли, а потом собрался показать мне удостоверение, но я отвернулся.

– Да ладно, не обязательно, – бросил я, чувствуя, как его взгляд буравит мне затылок. – Входите.

Я распахнул дверь в коридор, к узкой лестничной клетке.

– Плохая из тебя домработница, – сказал толстяк, оглядывая квартиру.

Вообще-то, я привел ее в порядок. Поменял замок на двери, подмел осколки, выбросил сломанные вещи.

Однако распоротый диван бросался в глаза.

Тощий закрыл за собой дверь и прошел мимо меня в комнату, перешагивая через всякую всячину на полу. Прошлой ночью я лихорадочно перерыл все ящики в поисках своего удостоверения. Он намеренно не упоминал о беспорядке, словно бы подчеркивая его важность.

– Детектив-сержант Лэски, – наконец представился он.

– Детектив-констебль Риггс, – сказал толстяк.

Их визит преследовал двоякую цель: продемонстрировать, что меня лишили прямого контакта с суперинтендантом и что у полиции есть дела поважнее, чем разыскивать Кэтрин. В общем, поставить меня на место.

– Вас послал Паррс?

Они обменялись удивленными взглядами.

– По поводу девушки?

– Какой еще девушки? – спросил Лэски, складывая руки на груди.

Риггс выудил блокнот из кармана и принялся лениво перелистывать страницы.

– Которая пропала, – ответил я.

Риггс послюнявил палец, нашел нужную запись и зачитал:

– Шатенка, чуть за двадцать, одета в кожаную куртку и прямую юбку. В сопровождении двух мужчин постарше. – Он посмотрел на меня. – Эта девушка?

Лэски перебил его:

– Ничего страшного, Уэйтс, если тебя память подводит. У нас есть показания охранников пяти или шести ночных клубов на Динсгейте и в центре города. Ты вчера козырял служебным удостоверением. Один вышибала даже припомнил, что тебя выгнали из полиции за кражу наркотиков.

Похоже, им ничего не известно об истинном положении дел.

– Еще не выгнали.

– Недолго ждать осталось.

– Выпьете что-нибудь? – предложил я.

– Для меня рановато, спасибо. Так вот, охраннику стало любопытно, зачем полицейскому, отстраненному от службы, наматывать круги по городу в поисках какой-то девицы. Вопрос, конечно, интересный.

Риггсу я выпивки не предложил и взял из холодильника бутылку пива. Еще не было одиннадцати. Лэски укоризненно поморщился. Я откупорил бутылку так, чтобы пиво вспенилось, и демонстративно сделал большой глоток. Пусть Риггс обзавидуется.

– Итак, вы сказали… – Я посмотрел на Лэски и Риггса.

– Нет, лучше ты скажи. Зачем отстраненному от службы полицейскому, которого собираются судить по обвинению в коррупции, козырять служебным удостоверением для розыска пропавшей девушки?

– Для розыска пропавшей девушки, – ответил я. – Вы сюда пришли на свои же вопросы отвечать?

– Почему ты не заявил о ее исчезновении?

– Тут дело сложное.

– Ну так проясни, – сказал Риггс.

– Сегодня утром об исчезновении девушки заявила ее подруга. С пропавшей я связан чисто символически.

– Как это?

– Символически – значит условно или относительно.

Риггс несколько раз медленно хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты.

– И откуда ты ее знаешь?

– Она проходила по одному старому делу. – Я посмотрел на него. – Дело – это происшествие, которое тебе поручают расследовать.

Он вытаращился на меня, потом отошел в другой конец комнаты, сунул руки в карманы и встал, подпирая стену.

Я обратился к Лэски, такому тощему, что он наверняка пропускал дневной свет.

– Дело вел суперинтендант Паррс, поэтому я доложил ему о случившемся. Вчера ночью.

– И что он сказал?

– Не перезвонил. Я подумал, что вы и есть его ответ.

– Мы пришли за твоим удостоверением, приятель.

Неожиданно для себя самого я рассмеялся.

– Ну так что, разберемся по-хорошему или…