На кухню ворвался Андрей.

– Уже начали? А я так спешил, что соль забыл купить.

– Ничего страшного, – уплетая за обе щеки, сказал Руслан. – Тут и без соли все в полном порядке.

– Не понял, – взглянул в тарелку Андрей. – Костян, ты что – покинул лагерь травоядных?

– Я уже устал говорить, это сейтан. В нем нет ни одного кусочка мяса.

Андрей недоверчиво оглядел сидевших за столом.

– Ешь быстрее, – посоветовал Руслан. – Склифосовский, ой пардон, великий повар сказал, что ровно через пять минут карета…, то есть мясо превратиться в тыкву.

Борьба за возвращение Андрея на истинный путь продолжалась, и день ото дня становилась все более ожесточенной. Как ни старались Костя и Маша, но ни ультиматумы девушки, ни героические, но еще более бесполезные нравоучения Кости не могли соперничать с теми доводами, которые выдвигал Андрею Руслан. Переговоры на «нейтральной территории», как Руслан называл диван, с каждым днем становились все продолжительнее. Заговорщики раскладывали перед собой карту Москвы, рисовали какие-то схемы, много спорили.

– А ты сам попробуй, – возбужденно говорил Андрей. – Там забор три метра, а сверху еще колючая проволока. Камеры со всех сторон. Я же не хорек по ним скакать.

– Хочешь работать – будешь скакать, – твердо отвечал Руслан. – По-моему, я тебе неплохо плачу. Хочешь опять на китайскую лапшу перейти – пожалуйста, я не держу. Много других найдется.

– Ага, очередь выстроилась, чтобы лазить по канализации. Вообще-то, я думал, что мы партнеры, а я не твой наемный работник.

– Конечно, партнеры. Только в команде должен быть главный. Я придумал, я нашел клиента, я договорился о гонораре. Уж извини, но я голова, а ты – ноги. Мое дело решать вопросы с клиентом, твое – все остальное. По-моему, мы уже говорили об этом, и ты согласился. Тебя за язык никто не тянул или я ошибаюсь?

– Не тянул, – хмуро соглашался Андрей, и они возвращались к обсуждению плана.

Костя слышал лишь обрывки их разговоров, но чем на самом деле занимаются его друзья, не представлял. Одно он знал точно – ни к чему хорошему они не приведут. Во-первых, судя по секретности – это было что-то незаконное. Во-вторых, это наверняка опасно.

Маша могла добавить к этому списку еще один пункт. Как не были они близки с Андреем, но девушка знала о похождениях своего «любимого» не больше того же Кости, что очень ее огорчало. Она ставила Андрею условие, чтобы он «прекратил свои ночные неведомо куда и с кем похождения». Андрей же уверял Машу, «что все нормально и ей не о чем беспокоиться».

– Понимаешь, – говорил он. – Это просто работа.

– Все нормальные люди работают днем, а не как воры ночью.

– Причем тут воры? Говорю же, это обычная работа.

– Тогда чем вы занимаетесь?

– Это тайна. Не моя тайна. По соглашению с клиентом я не могу ее разглашать.

– Ах, вот как. А это клиент или клиентка?

– Какая разница? – вскипал Андрей. – Это человек, который платит деньги.

– Ага, значит все-таки женщина?

– Да, – сознавался Андрей. – Видишь, я ничего от тебя не скрываю.

– Посмотрите на него, – восклицала Маша. – Он этим еще гордится. Да одного этого достаточно, чтобы я больше с тобой не встречалась.

– Да, пойми же, это работа. Понимаешь, ра-бо-та!

– И она тебе дороже наших отношений?

– Нет.

– Тогда почему ты как собачка бегаешь за своим Русланом, а мне не хочешь ничего рассказать?

– Потому что это тайна, – выходил из себя Андрей.

– Мы встречаемся второй месяц, и если у тебя уже есть от меня тайны, нам лучше расстаться.

– Что ты такое говоришь? Это совсем не то, о чем ты думаешь.

– А о чем я, по-твоему, думаю?

В последнее время такие разговоры происходили все чаще и были все экспрессивнее, но аргументы и влияние Руслана были для Андрея куда весомее Костиных и Машиных усилий вместе взятых.

Конечно, Руслан с Андреем уходили из дома не каждую ночь, и бывало, что на следующий день к неописуемому счастью Кости Андрей даже отправлялся в институт. Впрочем, Костино счастье длилось оно ровно до тех пор, пока в рюкзаке Андрея не начинала хрипеть рация, из которой слышались слова Руслана.

– Ан, Ан, на связи Ру. Выдвигаемся через сорок минут. Повторяю, через сорок минут.

Андрей залезал под парту и, стараясь уменьшить шум рации, отвечал.

– Ру, я тебя слышу. Скоро буду.

– Что? Ан, я тебя не слышу, – шипела рация. – Повтори. Повторяю, повтори.

Костя ненавидел эту вещицу. У Руслана и Андрея было по небольшому устройству, которые они приобрели на одной из барахолок. Костя хорошо помнил тот день, когда в их квартире впервые послышались эти отвратительные хрипы и свисты. «Напарники» поначалу испытывали их в гостиной, а затем «для чистоты эксперимента» разошлись по комнатам и продолжили знакомство с новой техникой уже там.

Рации работали отвратительно, отлично передавая лишь помехи. Порой было совершенно невозможно понять, что говорит собеседник, поэтому Руслан или Андрей временами выскакивали в гостиную с вопросом.

– Ты сейчас сказал «взять ручку» или «встать на кочку»?

– Стать на точку, – кричал, порядком оглушенный хрипом рации, Руслан. – Разве не понятно? Русским же языком тебе говорю.

– Наверно, эта китайская штука сначала переводит слова на китайский, а потом обратно на русский. Барахло, одним словом.

– Барахло – не барахло, а кучу денег за него отдали. Работаем дальше.

Через некоторое время, в гостиную выскакивал осоловевший Руслан.

– Ты, что делаешь – заснул и храпишь мне в ухо?

– Ничего подобного, – отвечал Андрей. – Просто у меня частота сбилась. Эту штуку нужно пальцем держать?

– Держи, чем хочешь. Если такое случится на задании, я на себя ответственность не беру.

– Ты и так кроме денег ничего не берешь.

– Поговори еще у меня.

– Ладно. Проехали. Работаем дальше.

Их возвращение с ночных похождений обычно происходило под утро. Иногда они были радостными и возбужденными, иногда – помятыми и хмурыми. Сегодня был второй вариант. «Напарники» вернулись засветло. Костя уже встал и встретил обоих по пути на кухню. Те устало сбрасывали с себя одежду.

Облокотившись на стену, Руслан пытался выпутаться из мокрой и грязной куртки. Андрей вовсе уселся на пол, не в силах справиться со шнурками. Когда он, наконец, поднялся, вокруг его правого глаза Костя увидел огромный синяк.

– Ух, ты. Кто это тебя так?