— Я уже минут пятнадцать за тобой наблюдаю и поражен твоей общительностью…

Что? У меня чуть земля из-под ног не уходит. Вот это эпик-фейл! Такое даже в страшном сне не предвидится: Петров видел мои нелепые попытки клеить мужиков. Убиться веником.

— Ник, я тоже пойду, — с виноватым видом говорит Матвей и, не дождавшись от меня никакой реакции, сваливает.

Петров садится на его место и хозяйским жестом предлагает присесть мне. Взгляд у него такой жесткий, будто он все еще не вышел из роли начальника безопасности. Впрочем, я не смею ерничать. Покорно плюхаюсь напротив и замираю. Сердце у меня колотится так, что готово выпрыгнуть из груди.

— А теперь, — лениво тянет Петров, — когда ты наконец утолила жажду общения, давай все-таки обсудим планы на день.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ника сидит передо мной с видом нашкодившего котенка, а мне… Мне неудержимо хочется посадить ее на колени и поцеловать. Даже несмотря на то, что пару секунд назад я был зол как черт.

Блин, это точно нормально? Я как-то уже волноваться начинаю. Раньше вот со мной никаких приступов беспричинной нежности не случалось. Да и вообще, девушки с прибабахом всегда вызывали у меня мгновенное отторжение. Всегда!

В висках у меня до сих пор чуть пульсирует от схлынувшей ярости, а в пальцах уже разливается отчетливый зуд от желания прикоснуться. Погладить. Очертить мягкими касаниями такие желанные губы.

М-да, мой встроенный механизм отсева долбанутых, похоже, конкретно заглючил. Ника постоянно чудит, а меня к ней тянет все сильней и сильней. Очень странно. Может, у меня витаминов каких-то в организме не хватает? Омегу-три стоит попить? Должен же хоть чем-то объясняться такой странный заклин на случайной дурочке. Прямо хоть деду звони — консультируйся.

Я обреченно вздыхаю. Интересно, чем бы закончилась потасовка с бугаями, не появись я в буфете раньше назначенного? Кажется, ничем хорошим. Задохлику бы точно не поздоровилось, так что пусть благодарит того диетолога, что посоветовал мне питаться дробно. В семь утра, после тренировки, я навернул курогрудь (пришлось делать спецзаказ в ресторане), а сейчас у меня как раз подошло время для того, чтобы закинуть в себя еще немного белка.

Когда я пришел в буфет, первым делом — раздобыл себе творога. И только потом заметил Женьку, одиноко скучающую за столиком. Само собой, подошел поздороваться. И, конечно, не смог удержаться от вопроса о Нике: как она после вчерашнего? Воображение рисовало картинку смешного девчачьего похмелья.

Женька показала взглядом куда-то за мое плечо. Я оглянулся. Злючка отнюдь не страдала у себя в каюте. Нет! Она при полном параде ворковала с двумя здоровяками, а те явно не мультики ей пересказывали. Морды у обоих почти синхронно лоснились от сальности.

Вот какого черта злючке сдались эти «химики»? Хочет замутить «тройничок»?

Я, конечно, поделился недоумением с Женькой:

— Твоя сестра бросила тебя завтракать в одиночестве ради этих двух горилл?

— Вроде того, — ответила девчонка и едва заметно вздохнула.

— Ей не хватает мужского внимания?

— Нет, что ты! — Женькино лицо пошло пятнами. — Это она так тренирует коммуникабельность. Ну и в английском практикуется.

— М-м, понятно! Ну что же, подождем, пока она напрактикуется, — я присел рядом с Женькой и стал с остервенением запихивать в себя творог.

Аппетит, как назло, пропал. Совсем.

Впрочем, злючка довольно быстро выпорхнула от здоровяков и подошла к стойкам с едой, стала делать себе какие-то бутеры. Ну вот, — подумал я, — приступ безудержного кокетства закончился, сейчас Ника подойдет, и будем обсуждать наши планы. Мне не терпелось перекинуться с ней хотя бы парой слов, а она… Она вдруг сцепилась языком с каким-то заморышем. Тот явно понравился ей больше предыдущих собеседников: лицо ее буквально расцвело, глаза заискрились интересом.

Заморыш, кстати, тоже впал в экстаз от их общения. Судя по мимике, он решил пленить злючку обходительностью. С энтузиазмом бросился ездить ей по ушам и расточать улыбки. Прямо не заморыш, а английский джентльмен. Гуру общения. Мне тут же захотелось подойти и дать ему по тыкве. Ну, чтоб не выделывался слишком перед чужой девчонкой. Хотя разве пацан виноват в том, что подвернулся Нике? Нет. Это все же она сама вешается на мужиков, а те просто не отказываются от того, что плывет в руки.

Я отодвинул тарелку с творогом в сторону. Я ответственно сделал пару глубоких вдохов, чтобы взять ярость под контроль. Ярость, конечно, стала брыкаться. А потом вдруг наметилась потасовка между заморышем и здоровяками. Естественно, ноги сами понесли меня в «гущу событий». Я был совсем не прочь почесать кулаки, но все, к сожалению, разрулилось мирно. Даже обидно.

Хотя нет! Не стоит сожалеть о том, что не удалось выплеснуть на кого-то свое бестолковое раздражение. Ника в порядке — и ладно. И очень радует, что заморыш смекнул, что ему рядом с ней не место. Красавчик! Слинял со свистом и без дополнительных разъяснений.

Теперь я и Ника только вдвоем, сверлим друг друга взглядами. Мне бы не помешало сохранять холодность и отстраненность, но не получается. Я почти захлебываюсь в беспричинной, бессмысленной нежности. Наваждение какое-то!

— И долго будем играть в «гляделки»? — спрашивает Ника и тут же, не дав мне ответить, переводит разговор. — Что там с планами?

Я откидываюсь на спинку стула и деловито перечисляю:

— В одиннадцать у нас автобусная экскурсия по побережью. А потом предлагаю накупить сувениров и перекусить в каком-нибудь кафе на центральной площади. Кстати, поедем только вдвоем. Пусть сегодня все будет по-простому, с налетом бытовухи.

— Хорошо, — без раздумий кивает она. — Мне все подходит.

— Значит, в половине одиннадцатого встречаемся на причале. И оденься как-нибудь поприличней.

— Что? — Она обиженно задирает подбородок. — Чем тебе не нравятся мои шорты и майка? Я именно в них собиралась ехать.

— О, так это шорты? — невольно скалюсь я. — А я думал, трусики такие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ее глаза от злости суживаются до узких щелочек.