— Садись, садись! Я сейчас дам тебе каши. Господи, да ты похудел за эти пару дней…

Я послушно сел за стол. Мама уже хлопотала у плиты.

— Лепешки будешь? Конечно будешь! Достань с полки сам. Нарезать тебе лук?

Через минуту передо мной уже стояла глубокая миска с кашей.

— Надо к соседям сходить, взять яиц.

— Не надо, мам. Каши и лепешек будет достаточно.

— Я сама решу, чего будет достаточно! — строго сказала она и исчезла за дверью, чтобы спустя пять минут вернуться.

Я молча съел кашу, выпил сырые яйца и даже заварил настой, взятый у травника.

Когда с едой было покончено, я вытащил из кармана две серебряные монеты и положил их на стол перед мамой.

— Это на еду, — сказал я спокойно. — Будем в следующий раз на рынке — купим мяса, копченостей, сладостей. Всё, что тебе захочется.

Мать замерла, глядя на монеты. Её лицо выразило смесь удивления и беспокойства.

— Нет… — замотала она головой, отодвигая монеты обратно ко мне. — Ты сам их заработал, вот сам и трать.

— Мама… — я посмотрел на неё мягко, но твёрдо. — Послушай меня. У меня всё хорошо. Деньги у нас теперь будут всегда. А ты заслуживаешь лучшего. Ты шестнадцать лет экономила на всём ради меня, мечтала, чтобы твой сын перестал быть обузой и стал самостоятельным. Теперь моя очередь заботиться о тебе.

Она покачала головой, но я положил руку поверх ее ладони.

— Ты моя семья, мама. Ты — та, кому я дважды обязан жизнью. Позволь мне позаботиться о тебе.

Её глаза снова наполнились слезами, а у меня защемило сердце.

— Ты действительно вырос, — прошептала она растроганно. — Стал совсем взрослым.

Я улыбнулся и осторожно пододвинул монеты обратно к ней.

— А завтра с тобой за новыми вещами сходим, — сказал я чуть громче. — Купим тебе гребень, красивое платье. Всё, что захочешь.

Мать улыбнулась через слёзы. На этот раз ничего не ответила, но снова обняла меня крепко-крепко. Мы сидели там не меньше минуты, пока я собирался с мыслями.

— Мне нужно тебя кое-что спросить, — отстранился я.

— О чём? — спросила мама мягко.

— О той глиняной табличке. Помнишь, ты держала её в руках тогда, когда я очнулся у целителя?

Она замерла. Её пальцы едва заметно дрогнули.

— Почему ты спрашиваешь? — осторожно спросила она.

— Травник рассказал мне о таких артефактах. После той ночи я поменялся, и только сейчас узнал, почему. Скажи, ты использовала артефакт на мне?

Мать долго молчала. Тишина в комнате стала почти осязаемой, прежде чем она вздохнула и спросила:

— Я рассказывала тебе, что случилось между твоим дедом и нашей семьей?

— Нет.

Она старалась избегать этой темы. От матери Китт знал, что отец был, но погиб то ли на дуэли, то ли в драке. Уже расспрашивая взрослых и собирая ходящие по городу слухи, Китт нарисовал более конкретную историю: мать до того, как родила Китта, жила в Золотом квартале. Оттуда ее умение писать и очень хорошо считать.

После убийства отца убийца позаботился о том, чтобы забрать все ее имущество. А еще в Золотом квартале у меня есть дед, но я даже его имени не знаю — не горит желанием общаться со мной и с дочкой. И я не знаю, почему.

Чувствую, сейчас история расцветет новыми красками.

— Твой отец зарабатывал поиском древних артефактов, и у него получалось довольно неплохо. Настолько неплохо, что лучше бы он занялся другой профессией. Это и привело к конфликту между Пирием, твоим дедушкой, и Броном. Для остального города и знати причина ссоры была такой: Пирий презирал Брона за его происхождение и недолюбливал его авантюрную профессию. Он считал, что союз меня и такого человека, как Брон, унижает всю семью. Они долго ругались, постоянно спорили, пока их ссора не приняла неприличный размах: убийство Брона на дуэли и отречение от меня и внуков — это способ «очистить» честь рода.

— А это не так?

— Есть и второй вариант. На самом деле твой дедушка жаден до денег и власти, и очень стар: ему уже девяносто три года. Когда Брон принес домой артефакт Императора, с помощью которого я пыталась излечить тебя, Пирий об этом узнал. Твой дедушка думал, что артефакт может отдалить его старость. Он хотел вынудить Брона продать ему табличку, но Брон не соглашался. Так дошло до дуэли, во время которой все пошло не по плану: вместо того, чтобы припугнуть Брона и показать, что вся его сила ничего не стоит, твоего отца убили. Я сказала, что перед самой дуэлью Брон успел использовать артефакт, но не успел набраться сил. Твой дедушка, видимо, в это не поверил: с помощью связей он забрал все наше имущество, пообещав вернуть все, если я принесу ему артефакт. У меня остались две припрятанных вещи: глиняная табличка и жемчужное ожерелье, с которым можно было голыми ногами ходить по углям, трогать расплавленный металл и не ощущать жара. На ожерелье я купила этот дом и пару лет растила тебя и брата. Брон взял с меня обещание передать артефакт Императора наиболее достойному сыну, но я все не могла выбрать более достойного из вас.

Слова про «не могла выбрать более достойного» в этой ситуации прозвучали уничижительно. Зная характер Саммера и нахлебнический образ жизни Китта… н-да.

Получается, она до последнего не выбирала, и если бы не та драка, которая отправила Китта на местные небеса, он мог ничего не получить. Но я находился при смерти, а у мамы был бы артефакт, который едва ли из мертвых не возвращает. Понятное дело, что она не думала насчет обещаний и не оценивала, кто из нас лучше.

А еще я заметил, что мама не произносит слово «отец» в отношении деда.

— А сколько в том, что я жив, заслуги целителя?

— Не знаю, — пожала плечами мать. — Но знаю одно — если бы после того, как тебя избили, ты встал на ноги без целителя, тебя бы заметили. А так тебе осталось жить тихо и скрывать свои способности. Иначе к тебе начнут присматриваться такие люди, против которых ты ничего и никогда сделать не сможешь.

— Но почему ты мне ничего не сказала?

— Не была уверена, что артефакт Императора сработал.