Торговец задумался на секунду, прикидывая, сколько можно с меня содрать.

— Три монеты серебром.

— Полторы, — тут же ответил я. — Он не новый, к тому же никому и не нужен кроме меня, да ещё и за такие сумасшедшие деньги.

— Кто тебе сказал, что он не новый? — начал торговаться мужчина. — Посмотри, посмотри на него! Ни единого скола, готов покляться! Ну лежал он без дела, и что? И еще полежит, пока его за две с половиной монеты не купят!

— Но ведь я пришёл к торговцу, продающему подержанное оружие, не так ли?

Торговец ухмыльнулся.

— Ладно, две так две. Ты слишком часто крутился здесь: я тебя уже едва ли не чаще родных вижу, иначе и четвертинки бы не уступил. Но, если кого им покалечишь — я тебя не знаю.

Я кивнул и отдал деньги. Залежавшийся шест наконец-то обрёл хозяина.

В трущобах ходить с оружием никто не запрещает, но на таких людей бросают косые взгляды. Ходил бы я с копьём — косились бы вдвойне.

Шест подошёл как нельзя кстати — и на оружие не сильно похож, и ударить может больно. Горло духовного животного таким не распороть, но я и не собираюсь попадать в передряги со зверьми.

За четверть серебряного купил у кузнеца мелкий острый ножик — будет чем травы срезать. Правда, продавец вместо того, чтобы нахваливать свой товар, прогудел, пересчитывая монеты:

— Лучшие травники ходят с костяными или каменными ножами, парень. Запомни!

Я так и не понял, к чему был этот совет, но заметку себе на будущее оставил.

Несколько часов я провел в медитации и походах по городу — высматривал и выспрашивал о строителях. А когда на город опустились сумерки, решил потренироваться во дворе — совсем немного, чтобы не перенапрягать тело перед сном и проверить, можно ли выгнать из груди холод упражнениями.

Тренировку начал с разминки. Шест пока лежал в стороне.

Не нужно было медитировать и ощущать последствия ледяной Ци, чтобы почувствовать, как лёд в груди трещит и будто тает, расползаясь по телу приятной бодростью. Выходит, утром мне не показалось, и качественные тренировки и правда помогают. Грудь уже не сдавливало так сильно, а в руках появилась лёгкая дрожь.

Занятия меня затянули и я перешёл к упражнениям практиков. Стойки сменяли друг друга, система привычно выдавала ошибки.

Закончив с привычной тренировкой, я ухватился за шест. Древко ощущалось тёплым, вес казался небольшим — обманчивые чувства…

Я сделал выпад вперёд, пробуя силу удара. Конец шеста рассёк воздух с тихим свистом, руку по инерции дернуло вперед (нужно будет попробовать избивать какое-нибудь дерево, иначе при ударе меня будет тащить за оружием). Повторение единственного известного боевого приёма выходило идеальным. Я никогда раньше не сражался шестом, но ощущение лежащего в ладони оружия будто всегда принадлежало мне.

При тренировках с шестом система тоже засыпала меня сообщениями о неправильно выполненных ударах, замахах. Нужно наставника найти какого-нибудь, хотя бы чтобы показал, как нужно — это не упражнения практиков школы, сведения не секретные.

Потренировавшись в выпадах, я решил отработать ещё один удар, на этот раз представляя противника сбоку от себя. Круговой замах получается кривым, мои движения наверняка выглядят неловкими, но я не останавливаюсь. Повторяю снова и снова круговые удары, а потом и связку: выпад, шаг назад, оборонительный блок, круговой удар. Каждый раз я чувствую, что моё тело лучше подстраивается под новую задачу. Мышцы привыкают к новым для них движениям.

Удары становятся точнее, быстрее. Шест лучше слушается моих рук, а ноги сами на уровне рефлексов находят нужное положение для устойчивости. Я двигаюсь все техничнее, хотя для полного освоения боя с шестом понадобится не один год. Зато один удар я знаю отлично — прямой выпад: простой, но будто отточенный тысячами повторений.

Скоро я уже не думал о технике или правильности движений. Я просто двигался, бил воздух и чувствовал, как становится чуть легче дышать. Моё тело невыносимо горело от мышечного напряжения, но вместе с этим я ощущал, как потрескивает лед, угнездившийся в груди.

Когда я остановился, пот капал с моего подбородка. Грудь вздымалась от тяжёлого дыхания, но я был уверен, что сегодня ночью буду спать спокойно.

Глава 17

Я привычно сидел на кровати: старательно впитывал Ци. Попутно — лениво обдумывал слова травника и матери и задавал себе разные вопросы.

Что было раньше — звонок от моего «псевдосына», который решил отправить меня в этот мир, или использованная матерью табличка?

Это местная система выдала мне дар красть память, или этот бонус от существа, с которым я общался в том видении?

Зачем я здесь? Вряд ли меня сюда закинули, чтобы я исправил жизнь одной-единственной семьи. Повеселить бога или существо, похожее на него? Поправить место в пищевой цепи для всего человечества? Спасти сына травника Роя?

Вопросов было много, и найти четкие ответы на них я пока не мог. Сидел в медитации и размышлял. Только вот вечер оказался не столь спокойным, как обычно. Из медитативного состояния меня вырвал крик — резкий, отчаянный.

Я открыл глаза. Сердце екнуло, когда увидел, как в окно пробиваются оранжевые отсветы соседней улицы.

Такое уже бывало: пожары в бедных районах не редкость и что самое страшное — их некому тушить, кроме соседей и несчастных хозяев.

— Что случилось? — встревоженно спросила мама из своей комнатки. Я не ответил: едва натянув штаны и надевая на ходу рубаху, выбежал во двор.

На всю округу воняло гарью. Столб дыма над пожарищем в сумерках выглядел чернее ночи, будто горел склад с ГСМ — довелось как-то видеть подобное. В небе летали искры.

На улицу вслед за мной выбежала обеспокоенная мать. Сначала она посмотрела на дым, затем на меня.

— Китт, куда ты собрался⁈ Не говори, что…

— Надо помочь, — сказал я твёрдо. — Если пожар разойдется, весь квартал сгорит. Ты же знаешь сама, что чем больше народу будет помогать друг другу, тем быстрее потушим.

Мать ухватила меня за руку.

— Китт!

— Нет-нет-нет, — аккуратно высвободился я. — Я понимаю, что там опасно и обещаю тебе: все будет в порядке.

— Будь осторожнее, — сдалась мать.

— Вернусь быстро, обещаю.

Что есть сил, я побежал к очагу пожара, размышляя, что в отношениях меня и мамы многое меняется. В глазах матери из болванчика, который способен лишь приносить проблемы, я превращаюсь в самостоятельную