На полпути к забору, отделявшему пустырь от Второй авеню,Джейк остановился.

Что жевсе-таки произошло?

Память по крупице воскрешала события. Прыжок через забор. Онпоскользнулся, подвернул ногу. Джейк нагнулся, потрогал щиколотку и сморщился.Да, что было, то было,сомневаться не приходится. Что потом?

Какое-то волшебство.

Подобно старцу, ощупью пробирающемуся по полутемной комнате,Джейк пустился блуждать среди воспоминаний – и нашел. Все было напоенособственным светом. Все– даже пустые обертки и бутылки из-под пива. Звучалиголоса – они пели и наперебой рассказывали тысячи историй.

– И лица,– пробормотал Джейк, невольно озираясь. Никаких лицон не увидел. Кучи кирпича были просто кучами кирпича, а заросли бурьяна –зарослями бурьяна. Никаких лиц, но…

"… они были. Твое воображение тут ни при чем."

Джейк был убежден в этом. Красота и запредельность,составлявшие существо воспоминания, ускользали от него, но случившееся казалосьвполне реальным. Просто мгновения, предшествовавшие обмороку, память мальчиказапечатлела так, как фотоаппарат фиксирует на пленке лучший день вашей жизни:по фото можно будет (во всяком случае, в общих чертах) припомнить, каким былэтот день, но остановленные объективом мгновения пресны, скучны и почтибезжизненны.

Джейк оглядел заброшенный клочок земли, где уже множилисьлиловые предвечерние тени, и мысленно произнес: "Хочу, чтобы ты вернулась.Хочу, чтобы ты опять стала такой, какой была".

И увидел розу – она росла из пучка лиловой травы в двухшагах от того места, где он упал. Сердце Джейка подкатило к горлу. Не обращаявнимания на резкую боль, простреливавшую ногу при каждом шаге, мальчик,спотыкаясь, побрел назад, к розе. Как язычник у алтаря, он пал перед розой наколени и, широко раскрыв глаза, подался вперед.

"Это просто роза. Самая обычная роза. А трава…"

Джейк увидел, что и трава самая обычная. Просто трава.Нормальная зеленая трава, забрызганнаячем-то лиловым. Взгляд Джейка скользнулчуть дальше и натолкнулся на островок бурьяна в синих брызгах. На раскидистомкусте репейника справа от Джейка виднелись следы сразу двух красок, красной ижелтой. А за кустом небольшой горкой валялись пустые банки из-под краски. Сорта"Глянцевая", если верить этикеткам.

"Вот оно, твое чудо. Обыкновенные брызги краски. Простов голове у тебя была такая каша, что ты вообразил, будто видишь…"

Ерунда.

Джейк знал, чтовидел и чтовидит сейчас. "Маскировка, –прошептал он. – Роза была здесь; была-была. Всебыло. И… есть, никуда неделось".

Теперь, когда к нему постепенно возвращалась ясность мысли,Джейк вновь ощутил присутствие неиссякаемой гармонической силы, присущей этомуместу. Хор по-прежнему звучал, многоголосье не утратило своей ласкающей слухстройности, хотя сейчас напев был еле слышен и долетал словно издалека. Поглядевна гору строительного мусора, Джейк увидел притаившееся среди кирпича и битыхпластов старой штукатурки едва различимое лицо женщины со шрамом на лбу.

– Элли? – пробормотал мальчик. – Ведь ты – Элли?

Вопрос остался без ответа. Лицо исчезло. Перед глазамиДжейка снова была только малопривлекательная куча кирпича и штукатурки.

Мальчик опять посмотрел на розу. И заметил, что в ней неттого темного багрянца, какой живет в сердце пылающего горна; венчик был словноприсыпан пылью – тускло-розовый, с крапинками. Этой красоте недоставалосовершенства. Некоторые лепестки свернулись, у других края засохли и побурели.Такого не встретишь у ухоженных цветов в цветочных магазинах. Джейк решил, чтоэта роза – дикая.

– Ты очень красивая, – сказал он и еще раз потянулсяпритронуться к цветку.

Ветра не было и в помине, но роза кивнула ему, вытянулась,подставляя головку. Всего на миг подушечки пальцев Джейка коснулись лепестков –гладких, бархатистых, на диво живых – и мальчику почудилось, что звучавшийвокруг хор голосов набрал силу.

– Роза, ты больна?

Конечно, ответа Джейк не получил. Мальчик убрал пальцы отблекло-розовой чашечки цветка, и роза еще раз качнула головкой, возвращаясь висходное положение, – спокойная, роскошная, но всеми позабытая красавица средизаляпанных краской сорняков.

"А разве розы цветут в это время года? – удивилсяДжейк. – Дикиерозы? И вообще, с чего бы дикой розе расти на пустыре? А еслиздесь выросла одна, почему нет других?"

Он еще немного постоял на четвереньках; потом сообразил, чтоможно проторчать здесь, глядя на розу, до вечера (а то и до скончания века) ини на йоту не продвинуться к разгадке тайны. Джейку посчастливилось на секундуувидеть цветок так, как он видел все на этом заброшенном и захламленном пятачкегородской земли – без маски, в настоящем обличье, отринувшим камуфляж – итеперь ему хотелось увидеть это снова. Но хотеть – не всегда значит мочь.

Пора было идти домой.

Джейк увидел, что неподалеку лежат книжки, купленные им в"Манхэттенском пиршестве ума". Когда он поднимал их, из "ЧарлиЧух-Чуха" выскользнул и упал в лохматые сорняки какой-то блестящийсеребристый предмет. Осторожно, стараясь щадить больную ногу, Джейк нагнулся иподобрал его. Хор голосов как будто бы вздохнул и зазвучал громче, затеммонотонный напев вновь стал почти неслышен.

– Значит, и это тоже было на самом деле, – пробормоталмальчик. Он провел кончиком большого пальца по бородке ключа, касаясьгрубоватых выступов, спускаясь в нехитрые выемки. Погладив плавный изгибзакорючки, которой заканчивалось последнее углубление, Джейк засунул ключ вбоковой карман штанов, на самое дно, и захромал обратно к дощатой изгороди.

У самого забора, когда он уже собирался перелезать, еговдруг настигла ужасная мысль.

"Роза! Что, если кто-нибудь забредет сюда и сорветее?"

У мальчика вырвался тихий стон ужаса. Он обернулся и почтисразу нашел глазами розу; теперь она притаилась глубоко в тени соседнего здания– крохотное розовое пятнышко в полумраке, беззащитная, прекрасная и одинокая.

"Я не могу оставить ее – я должен ее охранять!"

Но в голове у него зазвучал чей-то голос – несомненно, голосчеловека, встреченного Джейком на постоялом дворе, в странной иной жизни."Никто ее не сорвет. Никакой вандал не сомнет ее каблуком, ибо ее красотабудет нестерпима его тусклому взору. От подобных напастей она умеет защищатьсясама. Опасность в другом".

На Джейка нахлынуло чувство глубокого облегчения.

"Можно мне снова придти сюда и взглянуть на нее? –спросил он у призрачного голоса. – Когда будет муторно на душе, или если голосавернутся и снова начнут спорить. Можно мне будет снова придти сюда, взглянутьна нее и немножко отдохнуть?"