Голос не отвечал, и, несколько секунд понапрягав слух, Джейкрешил, что беседа закончена. Он сунул "Угадай-дай-дай!" и "ЧарлиЧух-Чуха" за пояс штанов (увидев при этом, что они перемазаны грязью иобсыпаны репьями) и крепко ухватился за забор. Он подтянулся, перемахнул надругую сторону и вновь соскочил на тротуар Второй авеню, позаботившись о том,чтобы приземлиться на здоровую ногу.

Движение на улице заметно оживилось, прибавилось и машин, ипешеходов: рабочий день закончился, все спешили домой. Кое-кто обратил вниманиена неуклюже спрыгнувшего с забора чумазого парнишку в порванном блейзере ивылезающей из-под него незаправленной рубахе, но таких было немного. Чудаки дляжителей Нью-Йорка зрелище привычное.

Джейк на секунду задержался у забора, охваченный ощущениемутраты. Впрочем, до него дошло и кое-что другое: спорящих голосов по-прежнемубыло не слыхать. Небольшое, но достижение.

Мальчик поглядел на забор, и намалеванные с помощьюраспылителя вирши так и бросились ему в глаза – быть может, потому, что краскабыла одного цвета с розой.

– ЧЕРЕПАХА-великанша держит Землю на спине, – пробормоталДжейк. – Неохватная такая – не приснится и во сне. – Он вздрогнул. – Ну иденек! Мамочки мои!

Он повернулся и медленно захромал в сторону дома.

Должно быть, привратник позвонил наверх сразу, как Джейквошел в вестибюль, потому что, когда лифт открылся на пятом этаже, там ужестоял отец. Элмер Чэмберс был в линялых джинсах и ковбойских сапожках,превращавших его пять футов десять дюймов в прославленные и великолепные шесть.На голове топорщился короткий ежик черных волос; сколько Джейк себя помнил, уотца всегда был вид человека, взбудораженного только что пережитым огромнымпотрясением. Едва Джейк вышел из лифта, Чэмберс схватил его за руку повышелоктя.

– Посмотри на себя! – Взгляд отца прыгал вверх-вниз; от негоне ускользнула ни грязь на лице и руках сына, ни засохшая кровь на виске и нащеке, ни пропыленные штаны, ни порванный блейзер, ни репей, украсивший галстукДжейка, точно причудливая булавка. – Иди-ка, иди сюда! Где тебя носило, чертвозьми? Мать чуть не рехнулась!

Не дав Джейку возможности ответить, отец втащил его в квартиру.Джейк увидел Грету Шоу, стоявшую в арке, которая соединяла столовую с кухней.Экономка со сдержанным сочувствием взглянула на него и поскорее исчезла, нежелая случайно попасться на глаза "барину".

Мать сидела в своем любимом кресле-качалке. При виде Джейкаона встала – не вскочила,не кинулась через прихожую, чтобы покрыть сынапоцелуями и осыпать бранью, – просто встала и подошла к нему. По ее глазаммальчик догадался, что с полудня она приняла по меньшей мере три таблеткивалиума. Может быть, и четыре. Родители – оба – твердо верили, что химияулучшает жизнь.

– У тебя кровь!Ну где же ты бы-ыл? – Интеллигентный голосвыпускницы Вассара (престижный женский колледж). Словно в дом пришел знакомый,попавший в мелкую аварию.

– Гулял, – ответил Джейк.

Отец грубо встряхнул его. Захваченный врасплох, Джейкспоткнулся и наступил на больную ногу. Снова вспыхнула острая боль, и мальчиквнезапно разозлился. По его мнению, отец взбеленился вовсе не потому, что сынисчез из школы, оставив там лишь свое безумное сочинение; отец бесился оттого,что у Джейка хватило нахальства пустить коту под хвост его,Элмера Чэмберса,драгоценное расписание.

До этого момента своей жизни Джейк испытывал к отцу толькотри осознанных чувства: недоумение, страх и своего рода робкую смущеннуюлюбовь. Теперь на поверхность поднялись четвертое и пятое, злость и отвращение.К этим неприятным чувствам примешивалась тоска по дому. Ее-то и было сейчас вДжейке больше всего: она, словно дым, пропитывала собой все остальное. Джейкглядел на залитые румянцем гнева щеки отца, на уморительную стрижку, и емухотелось вновь очутиться на пустыре, смотреть на розу и слушать хор. "Этотдом мне больше не дом, – подумал он. – У меня есть дело, его нужно сделать.Если б я только знал, что это".

– Убери руки, – сказал он.

– Чтоты сказал? – Чэмберс-старший широко раскрыл налитыекровью глаза. Белки были очень красные; Джейк догадался, что за сегодняшнийдень отец успел изрядно поуменьшить свой запас волшебного порошка и перечитьему, вероятно, не стоит, но тем не менее чувствовал твердое намерение перечить.Он – не мышка, угодившая в зубы к коту-садисту, и не позволит, чтобы еготрепали и трясли. Ни сейчас. Ни потом. Пожалуй, никогда. Мальчик вдруг понял,что его злость произрастает, главным образом, из одного простого факта –поговоритьс родителями о том, что произошло – все ещепроисходит, – он не может.Они давным-давно закрыли перед ним все двери.

"Но у меня есть ключ", – подумал Джейк и нащупалего сквозь ткань брюк. Откуда-то выплыл обрывок странного стишка: "Еслихочешь приключений, если ты устал скучать – не откладывай на завтра, прогуляйсявдоль ЛУЧА".

– Я сказал, отпусти, – повторил он. – Я подвернул ногу, и тыделаешь мне больно.

– Я тебе сейчас все остальное подверну – попробуй только не…

Почувствовав внезапный прилив сил, Джейк вцепился вотцовскую руку, больно державшую его пониже плеча, и яростно отбросил ее. Отецразинул рот.

– Яу тебя не работаю,– сказал Джейк. – Я твойсын,припоминаешь? Если нет, сходи глянь на фотографию – она у тебя написьменном столе.

Верхняя губа Чэмберса-старшего поползла вверх, открываяидеально ровные зубы. В этом оскале на каждую часть бешенства приходились двечасти удивления.

– Не сметь так со мной разговаривать, мистер! Где твоеуважение к родителям, черт побери?

– Не знаю. Может быть, потерял по дороге домой.

– Ты самовольно уходишь с занятий, весь день шляешься, атеперь стоишь тут, поганец, раззявив пасть и нагло дрищешь словами…

– Хватит! Перестаньте! – крикнула мать Джейка. Несмотря натранквилизаторы, в ее голосе звучали близкие слезы.

Отец Джейка хотел было снова схватить сына за руку, нопередумал. Возможно, определенную роль здесь сыграла та удивительная сила, скакой Джейк секундой раньше оторвал от себя его пальцы. Или, быть может, то,что светилось во взгляде мальчика.

– Я хочу знать, где ты был.

– Гулял. Я же сказал. И большея тебе ничего говорить несобираюсь.

– Хрена с два! Директор школы звонил, твой учительфранцузского явилсясюда, и у обоих было к тебе beacoup (множество – фр.)вопросов! Как и у меня. Так вот, я хочу получить ответы!

– Ты весь в грязи, – заметила мать и робко прибавила: –Джонни, на тебя напали? Ограбили? Ты сбежал с уроков, и на тебя напали иограбили?