– Да не грабил его никто, не грабил! – рявкнул ЭлмерЧэмберс. – Вон, часы как были при нем, так и остались, не видишь, что ли?

– Но у него голова в крови.

– Все в порядке, ма. Я просто набил шишку.

– Но…

– Ладно, я пошел спать. Я жутко устал. Если утром захотитепоговорить – всегда пожалуйста. Может, завтра мы сумеем до чего-нибудьдоговориться. А сейчас мне совершенно нечего сказать.

Отец шагнул следом за ним, протягивая руку.

– Элмер, не надо!– мать почти кричала.

Чэмберс словно не слышал. Он ухватил Джейка за шиворот.

– Я т-тебе дам уходить… – начал он, и тут Джейк крутоповернулся на каблуках, выдрав свой блейзер из его руки. Шов справа под мышкой,и без того уже натянутый, с треском лопнул.

Увидев пылающие глаза Джейка, отец отступил. Его яростьпотухла, потесненная чем-то вроде ужаса. "Пылающие" не былометафорой; казалось, в глазах Джейка действительно бушует огонь. У материвырвался бессильный короткий крик, она зажала рот рукой, сделала два широкихневерных шага назад и шумно упала в кресло-качалку.

– Оставь… меня… в покое, – раздельно произнес Джейк.

– Да чтос тобой? – изменившимся голосом, почти жалобноспросил отец. – Что с тобой стряслось, черт подери? Ты в первый день экзаменовсрываешься из школы, не сказав никому ни слова, возвращаешься грязный с головыдо ног… и ведешь себя так, точно ты спятил.

Вот, пожалуйста – ВЕДЕШЬ СЕБЯ ТАК, ТОЧНО ТЫ СПЯТИЛ. То, чегоДжейк опасался с тех самых пор, как три недели назад начал слышать голоса.Однако сейчас, когда Страшное Обвинение уже прозвучало, Джейк обнаружил, что неслишком-то испуган, – возможно, потому, что его собственные мысли наконецперестали крутиться возле этой проблемы. Да, с ним что-то стряслось. С нимчто-то происходит.Но с головой у него все в порядке. По крайней мере, пока что.

– Поговорим утром, – повторил мальчик. Он прошел черезстоловую – отец больше не пытался помешать ему – и уже выходил в коридор, каквдруг его остановил встревоженный голос матери:

– Джонни… с тобой действительновсе в порядке?

Что ответить? Да? Нет? И да и нет? Ни да, ни нет? Но голосамолчали, и это уже было нечто. Собственно, это было очень немало.

– Более чем, – сказал наконец Джейк. Он прошел к себе ирешительно закрыл за собой дверь. Она с треском захлопнулась, не менеерешительно отрезав его от окружающего мира, и этот звук наполнил мальчиканевыразимым облегчением.

Он немного постоял у двери, прислушиваясь. Голос матери едвашелестел, отец говорил чуть громче.

Мать сказала что-то о крови и о враче.

Отец сказал, что парень в полном порядке; единственное, чтоне так, – у парня не рот, а помойка, и оттуда сыплется всякая гадость, но уж сэтим он разберется.

Мать сказала что-то насчет "успокойся".

Отец сказал, что он спокоен.

Мать сказала…

Он сказал, она сказала; ля-ля – тополя. Джейк любил отца имать, любил, несмотря ни на что – в этом он был твердо уверен, – нодругиесегодняшние события уже стали совершившимся фактом, и это необходимовлекло за собой все новые события.

Отчего? Оттого, что с розой творилось что-то неладное. Аможет быть, оттого, что Джейк устал скучать и хотел приключений… хотел опятьувидеть егоглаза, голубые, как небо над постоялым двором.

Джейк медленно прошел к письменному столу, на ходу стаскиваяблейзер. Куртка была здорово попорчена – один рукав почти полностью оторван,подкладка обвисла, как парус в штиль. Бросив блейзер на спинку стула, Джейк сели положил книжки на стол. Последние полторы недели мальчик спал плохо, носегодня думал выспаться – он не помнил, чтобы когда-нибудь так уставал. Утровечера мудренее, и, проснувшись, он, возможно, поймет, что делать.

В дверь легонько постучали, и Джейк настороженно повернулсяна стук.

– Это миссис Шоу, Джон. Можно к тебе на минутку?

Он улыбнулся. Миссис Шоу – ну конечно же, миссис Шоу.Родители избрали ее парламентером. Или, лучше сказать, переводчиком.

"Сходите к нему, – должно быть, сказала мать. – Вам онрасскажет, что с ним творится. Я – его мать, этот шмыгающий носом человек своспаленными глазами – его отец, а вы всего лишь экономка, но вам он расскажетто, чего не расскажет нам. Потому что вы видите его чаще, чем мы оба, и, можетбыть, говорите на его языке".

"У нее в руках поднос", – подумал Джейк. Открывдверь, он улыбнулся.

Миссис Шоу действительно держала поднос. На нем лежали двасэндвича, клинышек яблочного пирога и стоял стакан шоколадного молока. МиссисШоу смотрела на Джейка со слабым беспокойством, словно мальчик мог броситься нанее и укусить. Джейк поглядел поверх ее плеча в коридор, но никаких признаковродителей не обнаружил. Он представил себе, как мать с отцом сидят в гостиной, встревоженноприслушиваясь.

– Я подумала, вдруг ты захочешь перекусить, – сказала миссисШоу.

– Да, спасибо. – Собственно, Джейк был голоден, как волк: впоследний раз он ел утром, за завтраком. Он посторонился; миссис Шоу вошла(наградив его при этом еще одним подозрительным взглядом, в котором читалосьнедоброе предчувствие) и поставила поднос на стол.

– Ой, смотри-ка, – удивилась она и взяла "ЧарлиЧух-Чуха". – Когда я была маленькая, у меня тоже была такая книжка.Сегодня купил, Джонни?

– Да. Они попросили вас выяснить, чем я занимался, да?

Миссис Шоу кивнула. Никакой игры, никакого притворства. Еепопросили выполнить рядовую, не слишком приятную работу, все равно как вынестиподнос – ничего больше. "Если хочешь, можешь поделиться со мной, – говорилоее лицо, – а можешь и промолчать. Ты мне нравишься, Джонни, но, как ни крути,откровенно говоря, меня это ни капли не трогает. Я просто работаю здесь и ужезадержалась на час сверх своего обычного времени".

Это вынужденное немое объяснение не оскорбило Джейка;напротив, оно еще больше успокоило его. Миссис Шоу тоже входила в число тех егознакомых, с кем он почти дружил… но Джейк думал, что, возможно, к миссис Шоуопределение "друг" приложимо в большей степени, чем к любому из егооднокашников, не говоря уж об отце или матери. Миссис Шоу, по крайней мере,вела себя честно. Она не делала реверансов. В конце месяца все вписывалось всчет, а кроме того, она всегдасрезала корки с хлеба для сэндвичей.

Джейк взял сэндвич и откусил большой кусок. Сэндвич оказалсяс болонской колбасой и сыром, его любимый. Еще одно очко в пользу миссис Шоу:она наперечет знала любимые блюда Джейка. А вот миссис Чэмберс до сих пор неизбавилась от представления, будто сын любит кукурузу в початках и ненавидитбрюссельскую капусту.