замечая, что переходят из одной деревни в другую, потому что и пахотные земли, и пастбища, и река с рыбой давно уже почитались общими. Как и «Дерево Фей», возле которого обычно собиралась деревенская молодежь, и церковь, где служили два священника – отец Жан Мине и помогавший ему на крестинах, свадьбах и отпеваниях отец Гийом Фронте.

В тот первый бездождливый, но все еще тусклый осенний день народу в церкви почти не было. Только двое: женщина в темной дорожной накидке, неподвижно сидящая на скамье ближе к центральному проходу да монах-францисканец, тихо беседующий возле исповедальни с одним из местных священников.

Женщина, судя по виду, явно была дворянка и нездешняя. В церковь они с монахом пришли пешком, рассказав обычную в этих местах историю о сломанном экипаже. Карету вроде бы уже оттащили к местному кузнецу, а сами они решили помолиться.

– Не волнуйтесь, мадам, – шептал монах своей спутнице, когда провожал до скамьи, – она обязательно сюда придет. Она живёт совсем рядом и ходит в церковь по нескольку раз в день.

Мадам, которая явно была чем-то очень недовольна, в ответ не проронила ни слова. Усаживаясь на скамью, она только еле заметно кивнула, потом сцепила в замок ладони и опустилась на них лбом.

Эта поездка вымотала мадам Иоланде все нервы. Мало того что она впервые в жизни чуть не разругалась с супругом, так еще вдобавок к этому не могла припомнить другого случая, когда бы всей ее разумности не хватило, чтобы толком объяснить даже самой себе: зачем, для чего, с какой целью она сюда поехала?! А для человека, привыкшего каждый свой шаг рассматривать с позиций здравого смысла и целесообразности, нет ничего страшнее ситуации, понять которую почти невозможно.

Действительно, что может быть глупее: ехать черт знает куда через всю Бургундию, которая буквально кишит мелкими отрядами шотландских наемников, англо-бургундцев и просто разбойников, чтобы посмотреть на девочку без рода и племени, найденную в лесу возле захудалой деревни?! Сказать о таком герцогу Анжуйскому – значило получить категорический запрет не только на эту поездку, но и на любые другие, потому что душевное расстройство – это не шутки, и во Франции об этом всем хорошо известно. Но и не ехать герцогиня не могла!

Долгие препирательства завершились компромиссом. Герцог настоял на отряде сопровождения размером с небольшую армию, а мадам Иоланда выторговала за это право не раскрывать пока целей поездки, оставить отряд возле Вокулера и до нужного места добираться только с парой слуг и отцом Мигелем.

– Мне так нужно, Луи! – закончила она с нотками раздражения в голосе.

И герцог устало отступил.

Странное беспокойство, охватившее когда-то отца Мигеля, словно зараза передалось и герцогине, свято верящей в Божьи знамения и в то, что человеческая жизнь начисто лишена каких бы то ни было случайностей. До самых границ Шампани и Лотарингии она ехала в глубокой задумчивости, нисколько не беспокоясь, даже если за окном её кареты слышались громкие окрики и лязг вынимаемого из ножен оружия. События последних лет, как бусины нанизанные ею же самой на нить Времени, требовали тщательного пересмотра, поэтому волноваться из-за возможного нападения мадам Иоланда предоставила свите и отцу Мигелю.

Но даже добравшись до Вокулера, потом до Домреми и до этой вот церковной скамьи, она все еще не понимала, зачем приехала сюда и продолжала думать, думать и думать, в сотый раз перебирая четки событий.

Итак… девочку мог найти кто угодно, но нашла почему-то мадам Вутон. То есть та единственная женщина, которая без ведома герцогини ничего бы не сделала и обязательно должна была поставить её в известность о своей находке! Более того, даже тот факт, что письмо от Вутон попало к отцу Мигелю и монах его какое-то время скрывал, говорил в пользу неслучайности произошедшего. Что греха таить, поразмыслив обо всем более спокойно, мадам Иоланда вынуждена была признать, что, попади письмо сразу к ней, оно бы наверняка осталось без ответа и, без сомнения, забылось. Госпожа Вутон свою миссию выполнила: ребенок, рожденный королевой, не умер и достаточно окреп, чтобы передать его дальше под присмотр Карла Лотарингского – так с какой стати было интересоваться ее, Вутон, дальнейшей жизнью?

В те дни самыми первостепенными, действительно, представлялись подробности об этом мерзавце Бальдассаре Косса. Отравил он Филаргоса или не отравил – выяснять было поздно: пизанский антипапа уже умер. Но стал бы Косса – когда придёт время – благословлять Лотарингскую Деву от имени святейшего престола?.. Это нуждалось в уточнении и отнимало массу времени. Слава Богу, его новое преосвященство оказался достаточно прозорлив и не добавил мадам Иоланде забот. С первых же дней своего правления заверил в благорасположенности к Анжуйскому семейству и самым заискивающим образом выразил надежду, что расположенность эта взаимна.

Иное дело Мигель. Ему не требовалось писать письма и собирать информацию об этих чёртовых святошах! Не поленился, съездил, разузнал, посмотрел на девочку. Значит, что-то почувствовал. Уловил еле слышимое дуновение неземного шепота… Но почему только он?! Разве сама мадам Иоланда не была предана без остатка их общей мечте?!

Герцогиня подняла голову со сцепленных рук, и под тихими сводами деревенской церкви ей почудился голос отца Телло.

– Дай мне твою ладонь, – прошептал слепец так же как шептал когда-то на солнечном лугу возле францисканской общины под Сарагосой. – В бездонном пространстве, которое мне дано обозревать, твое будущее полыхает словно жаркий огонь. Многим даруется право совершить чудо, но далеко не каждому даются такие возможности. Под любой твой шаг ляжет ступенька, чтобы пророчество о Деве взошло во всем своем величии. И тут имеющий глаза – да увидит! Не спасение одного государства, но Спасение принесет Она. А ты призвана распознать, как можно этому помочь. Будь милостива. Дай людям возможность прочувствовать, что им дано прощение и второй шанс. И народы примирятся в новой вере, как в той колыбели, из которой все мы вышли, но, по неразумению своему, сами же свою колыбель повалили и сломали. Ты тоже еще дитя, Виоланта. И тоже едва не начала играть дарованными тебе жизнью и короной. Но сделанный выбор решил многое. Ведь рано или поздно каждому надо ответить на вопрос: для чего мне была подарена эта жизнь? И вместе с вопросом открываются два пути. А, может – и несколько… Но только один ведет к Предназначению, и только он наполнен смыслом. Душа распознаёт этот путь сразу, однако, мало кто подчиняется её голосу. Тебе повезло: ты свой Выбор сделала Разумом, слившимся с Душой. И в тот