Когда сведения о том, что вдруг начало происходить в России,дошли до Англии, советник Лизакевич окончательно потерял голову, сам выписалсебе паспорт на вымышленное имя и бежал из Англии, бросив посольские дела.

Война России с Англией стала делом практически решенным!Бонапарт торжествовал победу — тем более что Павел прислал на утверждение воФранцию план будущих военных действий с Британией.

Но, как сказал кто-то из государственных деятелей этойстраны, Англия во все времена, во всех войнах проигрывает все сражения, кромепоследнего. Так и произошло одной из мартовских ночей 1801 года, когдаобезумевший русский император вдруг “скончался от апоплексического удара”.

Правда, пока до этого было еще далеко. Павлу предстоялосовершить еще много поступков, прямиком ведущих его к гибели. Одним из них сталпоход русских казаков на завоевание английских колоний в Индии.

А все лавры в конце концов достались бабе Агаше! Не ктоиной, как эта немощная старушонка, ухватом, как нельзя более вовремяотыскавшимся, повергла во прах озверевшего кучера.

Он, именно он, навел грабителей на свою юную госпожу,уверенный в ее полной беззащитности и своей столь же полной безнаказанности!Никакого вреда предатель Илюшка не успел причинить барышне, да и прикрывшего ееАлексея только чиркнул по плечу. Крови набежало достаточно, однако все жеповезло: вовремя бабуля распорядилась, не то, конечно, лежать бы ему рассеченучуть не до пояса!

Одолев супостата, бабка Агаша снова доказала, что старыйконь борозды не портит. Теперь в доме у нее образовалось пять недвижимых тел:барышня в обмороке, бесчувственный раненый (Алексей), двое бесчувственных сушибленными головами (толстый разбойник и кучер), а также труп с перерезаннымгорлом. К этим пяти телам едва не прибавилось шестое — нет, не старой няньки,потому что она держалась на диво стойко, — а гувернантки мадам Жако.

Француженка, соскучившись ждать барышню и кучера в карете,вздумала посмотреть, что их так задержало. Увидала валяющиеся тут и тамокровавленные тела — и непременно сомлела бы, когда бы старая нянюшка снова невыказала завидное присутствие духа и не отвесила мадам Жако две чувствительныепощечины, оказавшиеся покрепче всяких нюхательных солей.

Уж неведомо, на каком языке русская баба Агаша потомобъяснялась с иноземной гувернанткою, однако мадам Жако выбралась пешком извасилеостровских закоулков, взяла извозчика и отправилась домой, на Невский.Здесь, у князя, она подняла такую тревогу, что три тройки с вооруженнымидворовыми понеслись спасать княжну, опережая полицейское подкрепление.

Впереди верхом несся сам князь Василий Львович.

Ворвавшись в домик на Васильевском, лихачи — удальцы обнаружилиочнувшуюся барышню, трех перевязанных раненых (бабка распорядилась с одинаковыммилосердием, что с врагами, что с защитником) и труп.

Раненых тут же загребли в свои дрожки полицейские, причемнянька и ее воспитанница насилу смогли втолковать блюстителям порядка, что этотисхудавший парень с перевязанным плечом — не предводитель разбойников, а ихпоборатель!

Анна Васильевна, преодолев слабость, уже не могла уняться.Она наотрез отказалась возвращаться домой без старой нянюшки и своегобеспамятного спасителя.

Отец не посмел ей перечить. Вообще князь Василий Львовичбыл, настолько потрясен бедой, в которую едва не попала дочь, настолько уязвленугрызениями совести и запоздалым раскаянием (если смотреть в корень, всемувиной была его собственная уступчивость сварливой жене, а князь Каразин умелбыть честным по отношению к своим промахам!), что готов был на все, лишь бызагладить случившееся.

Драгоценная нянюшка со всем своим немудреным барахлишкомворотилась в княжеский дом и, с торжествующей миной на сухоньком, сморщенномличике пройдя мимо остолбенелой княгини Eudoxy, воцарилась в своей старойкаморке под лестницей.

По другую сторону той же лестницы, в совершенно такой жекаморке, был поселен герой-спаситель по имени Алексей.

Поскольку Прошка в свое время ни словечком не обмолвилсябабе Агаше, кого определил к ней на постой (бросил только уклончиво, мол,старинного приятеля, земляка), Алексея в доме Каразиных едва не сочли беглымкрепостным.

Особенно настаивала на этом госпожа Eudoxy, с первогомгновения люто невзлюбившая новосела. Прошка и хотел поведать своим господам,что никакой Алексей Сергеевич не крепостной, а наоборот — владелец несколькихдесятков душ, однако вовремя прикусил язык.

Ну как было открыть происхождение и положение Уланова, несообщив при этом, почему молодой помещик дошел до крайней степени истощения ипринужден был поселиться у полунищей старухи? Причина же состояла в том, что онсчитался беглым преступником, и пуще всего Прошка боялся, как бы его “братка”не угодил из огня да в полымя.

“Пусты поживет еще немножко в безвестности, — рассудилПрошка. — Отъестся, отлежится, опамятуется — а там и видно будет!” Жаловатьсяна уход за раненым героем ни ему самому, ни Прошке не приходилось.

Вся лучшая еда пересылалась Алеше с барского стола,частенько навестить “избавителя” захаживали сам князь с молодой княжной, причемна длинных ресницах Анны Васильевны дрожали слезинки такого пылкого сочувствия,что няня Агаша начинала обеспокоено вздыхать: оно конечно, Алешенька — ангелбожий и спаситель, однако кто он и кто барышня?! Да уж, сразу поняла стараянянька, о ком думает молодая княжна, тыча вкривь и вкось тамбурный крючок,которым она вязала шерстяное одеяло, и рассеянно пропуская points [33] наузоре.

Сам Алексей держался, впрочем, скромно, при барышне большеотмалчивался да скромно потуплял очи, и нянька постепенно успокоилась.

В его каморке вечно кто-нибудь толокся, потому чтомолоденькую госпожу любили все и каждый поспешил выразить благодарностьраненому герою. Право, кажется, весь дом перебывал у Алексея — кроме, самособой разумеется, того самого знаменитого одноногого привидения, о котором онкак-то слышал.

Привидение, впрочем, оказалось к нему благосклонно: жалеяболезного, ногой своей деревянной по ступенькам не топало и спать ему немешало. А вот Прошка забегал частенько — ночь-полночь и среди дня, как тольковыпадала свободная минутка.

Подвиг Алексея повлиял и на судьбу его старинного дружка.Прошка был переведен из конюшни в домашнюю прислугу, к уборщикам, а те бывалине впротык заняты лишь ранним утром: у Каразиных наводили порядок в доме, наанглийский манер, ни свет ни заря, когда господа еще почивать изволили.