Муж всматривается в мое лицо, будто не верит. Внутри у меня все трепещет от страха, снова некстати в мозгу возникает картина нашего с Димой секса, того, как я таяла в его руках и разлеталась на атомы.

— Я давно не люблю его, Игорь, — быстро шепчу, как типичная трусливая дрянь, которой не хватает силенок признаться в правде.

— Я не хочу, чтобы ты с ним общалась.

— Я не буду.

— Я не хочу твоего общения с ним вообще ни в какой форме: ни переписок, ни телефонных разговоров, ни тем более встреч.

— Да, конечно, я не собираюсь с ним общаться.

Игорь не выпускает меня из рук, продолжает вглядываться в мое лицо. Сомневается в моих словах? Не верит? Думает, лгу?

Я выдерживаю его взгляд, не опускаю глаз. Но внутри у меня все разлетелось вдребезги. Душа, сердце — все разорвано, все разбито.

А самое главное: на расстоянии вытянутой руки я вижу конец своей семьи.

Глава 38.

С того разговора с Игорем все идет наперекосяк. Внешне в нашей семье все по-прежнему, но интуитивно я чувствую, что все не так. Игорь стал задерживаться на работе, а по возвращении домой общается только с Владиком. Играет с ним, рисует, делает математику и пишет в прописях, а потом укладывает ребенка спать.

Со мной муж разговаривает и вроде бы даже так же, как раньше, но я же понимаю, что все изменилось. Он больше не обнимает меня и не целует без повода, а в постели даже не прикасается. Ложится в кровать, закрывает глаза и сразу засыпает.

Отчасти я рада этому. Мне до сих пор кажется, что я насквозь пахну Соболевым. К тому же боюсь, что во время секса с Игорем буду представлять Диму. Такое уже было в первые пару лет брака, пока я не свыклась со “смертью” Димы. Я не хочу снова возвращаться в те дни, когда закрывала глаза и представляла, что меня раздевает и целует Дима, а не Игорь.

Но в то же время чувство вины грызёт и точит меня. Очевидно, Игорь зол и обижен за то, что умолчала про Диму, за то, что встречалась с Соболевым за его спиной. Отдельной бетонной плитой на мне лежит груз за измену. Самую настоящую измену мужу в его же квартире.

Я предала Игоря, я предала нашу семью. Я трусливая лживая дрянь, которая даже неспособна признаться мужу в правде. Я не заслуживаю Игоря, я не заслуживаю той семьи, которую он мне дал.

Параллельно с этими размышлениями меня каждый день терзает Соболев. То пишет, то звонит. На сообщения я не отвечаю, на звонки не поднимаю трубку. Дима хочет еще раз встретиться и поговорить о ребёнке. Я уже близка к тому, чтобы заблокировать к чертям его номер, но все-таки что-то меня сдерживает от такого шага.

Да не что-то, а вполне конкретное чувство вины перед Димой тоже. На меня бетонной плитой давят мои же слова: «Лучше бы ты действительно умер». Я не понимаю, как у меня мог повернуться язык произнести такое. И не кому-нибудь, а Диме! «Смерть» которого я оплакивала семь лет. Я столько раз представляла наше счастье, если бы он был жив. И вот Дима жив, а я такое ему говорю.

Я не считаю так на самом деле. Несмотря на все, что сейчас между нами творится, я ни в коем случае не хочу, чтобы Дима был мертв.

И вот это все изо дня в день давит на меня. Вина перед Игорем, вина перед Димой. Настаёт мой день рождения. Мне исполняется 25 лет, а у меня нет ни малейшего желания праздновать. Игорь дарит мне красивый букет и золотые сережки с бриллиантами, впервые с того злосчастного разговора целует меня в губы, и мне даже начинает казаться, что муж простил меня.

Но ведь я не простила себя.

А еще, несмотря ни на что, я продолжаю носить кулон Димы. Снять бы его и вышвырнуть в мусорное ведро, а рука не поворачивается. И не выходит из памяти наше совместное празднование дня рождения в Питере. Мы такие счастливые были, так любили друг друга, как мы докатились до того, где находимся сейчас? Между нами даже уважения нет, только взаимные упреки и обиды.

Во время празднования дня рождения в кругу семьи с Игорем, Владиком, мамой, Настей и свекровью (которой еще не сняли гипс), на телефон падает сообщение. Я удалила из записной книжки контакт Димы, но его цифры все равно врезались в память. И вот новое сообщение от него:

«С днем рождения, Белоснежка. Весь день сегодня вспоминаю, как мы были счастливы в этот день 7 лет назад. Помнишь?»

Сердце подпрыгивает к горлу, когда читаю эти строки. Он тоже помнит? Он тоже думает о том счастливом дне? И он до сих пор не забыл, когда у меня день рождения?

— Кто тебе написал? — спрашивает Игорь будто невзначай.

Спокойно разрезает мясо ножом и вилкой, не глядя ни на меня, ни на экран моего смартфона.

Я в такой растерянности, что не знаю, что ответить. Секунды идут, мое молчание затягивается. Солгать? Или сказать правду?

— Никто, — отвечаю и убираю телефон в карман.

Игорь каменеет на глазах. Конечно, он понял, от кого я получила сообщение в день рождения. А меня же новой бетонной плитой накрывает. Я назвала Диму «Никто». Хотя Дима — это человек, которого я любила больше, чем кого бы то ни было. Дима — это настоящий отец моего ребёнка.

Перевожу взгляд на Влада, который сидит на коленях у моей мамы. Сын так похож на Диму! И эта склонность к компьютерам ведь совершенно точно передалась ребенку от Соболева.

Мобильный в кармане джинс снова вибрирует. Я не достаю его, чтобы лишний раз не злить Игоря. Но у самой так и подгорает уединиться и прочитать сообщение. Когда муж встает из-за стола, я достаю смартфон и снова вижу сообщение с номера Соболева:

«И все-таки давай встретимся и поговорим? Ты можешь избегать меня, сколько угодно, но это лишь оттягивает неизбежное. Меньше всего мне хочется встречаться с тобой в суде, поэтому давай попробуем договориться без адвокатов?»

Слезы в горле комом встают. Я уже не знаю, правильно ли поступаю, ограждая Влада от Димы. Я хотела сохранить семью и привычный мир ребенка, но семья трещит по швам. Мне все тяжелее