Фухэн повернул голову и встретился глазами с великим князем Хэ.

– Господин Фуча так молод… Амбициозность – это неплохо, но в таможенных делах он, кажется, смыслит мало, – продолжал Хунчжоу с улыбкой. – У Аньнина в подчинении шестьдесят восемь человек да еще семьдесят девять домашних. Все эти сто с лишним человек сообща занимаются управлением заставой, но не числятся в дворцовых списках. Аньнин увеличил ставку пошлины, чтобы покрыть расходы.

– Это просто смешно. Теперь, чтобы покрыть расходы, всякий может поднимать налоги и сборы, как ему вздумается? – холодно возразил князь первого ранга. – Вам ведь известно, что, улучшив таким образом жизнь заставы, инспектор увеличил бремя, которое ложится на народ? Если все будут, подобно ему, увеличивать сборы на свой вкус, как должны жить простые люди?

– Господин Фуча, в военных делах вы сильны, а вот в политике не разбираетесь! К чему ведет ваше чистоплюйство? Сотрудники таможни должны, по-вашему, жить впроголодь?

Спорщики вошли в раж, но император остановил их:

– Довольно, хватит! Даже если положение Аньнина было затруднительным, дела он вел неподобающим образом, это факт, и за это я отправлю ему строгий выговор. Но обстановка на заставе Сюйшу сложная, заменить людей там не так-то просто, поэтому он продолжит ей управлять. Если в будущем обнаружатся другие скрытые проступки, его ждет суровая кара!

– Как вы мудры, ваше величество! – произнес Хунчжоу, бросив довольный взгляд на Фухэна.

Фуча нахмурился.

– Ваше величество…

Император прикрыл глаза.

– Все свободны.

Фухэн и Хунчжоу вышли из павильона. Они прошли пару шагов, когда молодой воин вдруг заговорил:

– Великий князь Хэ, даже если вы дурно относитесь ко мне, вам не следовало заступаться за такого мерзавца, как Аньнин.

– Я ведь уже сказал: у него просто тяжелая жизнь.

Фухэн хмыкнул и насмешливо изогнул бровь.

– Он имеет в личном владении шесть имений общей площадью в сотни цинов. Об этом вашему высочеству ничего не известно?

Хунчжоу замер.

– Вы отлично справились с делом о взяточничестве в Цзяннани. Я был восхищен тем, как добросовестно вы его расследовали, – медленно продолжил генерал. – Я не стал раскрывать сейчас тайну, чтобы не погубить вашу репутацию.

Фухэн был привязан к прошлому не только в любви. Он хранил верность детской дружбе и товарищам, с которыми вместе рос, учился и упражнялся в воинском искусстве, пусть даже сейчас пути их разошлись.

Хунчжоу принадлежал к другому типу людей: раз теперь у каждого из них своя дорога, то и старые привязанности лучше отсечь одним махом. С холодной улыбкой он поинтересовался:

– Думаете, я буду вам за это благодарен?

– Мне не нужна ваша благодарность. Но это был последний раз. Больше не пытайтесь ставить на кон интересы государства лишь для того, чтобы меня поддеть.

Щека князя Хэ невольно дернулась.

Женщины ведут борьбу в гареме, мужчины – при дворе.

Оба они были влиятельными сановниками, облеченными доверием императора. От того, к чьему мнению прислушается правитель, зависело не только их положение, но и способность влиять на будущее страны.

Их борьба за милость государя не слишком отличалась от той, что происходила в гареме, и у нее тоже было две стороны – светлая и темная. На одной они стремились показать свои таланты, состязались в начитанности, знании военной стратегии, разработке политических комбинаций, на другой же… Ставили друг другу палки в колеса, вскрывали пороки и старались любыми способами сдвинуть соперника с места.

Фухэн не придавал значения интригам, а потому прямо и откровенно заявил:

– Хунчжоу, вы должны хорошенько помнить, что вы великий князь Хэ императорской династии Цин и на вас возложена большая ответственность. Давать волю своему гневу, забывая о справедливости, в вашем положении попросту недостойно!

Взмахнув рукавами, он удалился. Великий князь смотрел ему вслед с неприятным выражением лица.

«Он о чем-то догадался? Иначе с чего бы он заговорил о том, что я даю волю гневу?»

Молодой человек никак не мог ожидать, что его слова лишь усугубят опасения Хунчжоу. Выйдя из дворца, Фуча сразу же направился домой. Увидев у ворот управляющего, он удивленно спросил:

– Почему ты вышел меня встречать?

В особняке дел хватало, управляющий домом был занят не меньше, чем управляющий в гареме.

– Молодой господин, наконец-то вы здесь! С Цинлянь беда! По словам молодой госпожи, Цинлянь толкнула малыша в пруд с золотыми рыбками, и старая госпожа выгнала служанку!

Глава 141. Письмо о разводе[38]

Когда Фухэн вошел в гостиную, комната была полна людей.

Окинув взглядом толпу, в которой не было видно только молодой служанки, он деловито спросил:

– Матушка, а где же Цинлянь?

– С чего ты про нее заговорил? – Лицо старой госпожи Фуча пылало гневом. – Я-то думала, что эта девчонка мила и обходительна, собиралась ее повысить. А она, коварная, столкнула малыша в воду!

– Матушка, Цинлянь не могла так поступить, – ответил Фухэн.

Эрцин, которая массировала старой госпоже спину, прервала свое занятие.

– Я собственными глазами все видела, а ты еще защищаешь ее!

Молодой человек холодно смерил ее взглядом. Материнство упрочило ее положение в доме, мать любила Эрцин за то, что та родила ее сыну наследника, так что Фухэн повторил вопрос, не глядя на нее:

– Где сейчас Цинлянь?

– Продали! – ответила госпожа Фуча.

Видя, как муж изменился в лице, Эрцин торопливо добавила:

– Фухэн, не слушай! Матушка это просто в сердцах сказала, но на деле она всегда добра и щедра со слугами. Пусть Цинлянь совершила ошибку, ее всего лишь отослали домой.

– Правда?

Видя, что он не доверяет даже жене, госпожа Фуча разозлилась пуще прежнего:

– Если бы Эрцин за нее не заступилась, девчонка так легко бы не отделалась, забили бы до смерти!

Подозрения Фухэна усилились еще больше. Эрцин за кого-то заступилась?

– Люди меняются. – Увидев его сомнения, супруга вздохнула и сказала с предельной искренностью: – Например, Цинлянь: чем старше она становилась, тем больше у нее было посторонних мыслей в голове. А теперь я ее отослала, родители подберут ей пару для брака, чем плохо?

– Вот как?

– Если только ты не решишь взять ее в дом младшей женой, я не буду чинить ей никаких препятствий, еще и приданое дам в благодарность за то, что она так верно тебе служила, – клятвенно заверила Эрцин. – Люди меняются – и я тоже могу измениться. Только пожелай, чтобы наша жизнь наладилась, и я все сделаю, чтобы стать такой, как тебе нравится, обещаю.

Фухэн хотел немногого: лишь бы дома царил мир. Он ненавидел Эрцин,