тебя шикарная, — заверил он и, тщательно намылив ладони моющим средством, попытался подсунуть их мне под бедра. — А вот гребаная раковина подкачала.

— Дж-джоуи...

— Погоди минутку. У меня идея.

— Ты чего т-творишь? — взвизгнула я, когда его рука нырнула мне между ног и уперлась прямо туда. — Джоуи!

— Сорри, промахнулся. — С самым сосредоточенным видом он просунул руку дальше и стиснул мою ягодицу. — Отлично, а теперь напряги булки!

— Че-чего?

— Сожми ягодицы, Моллой. Ты сжимаешь, я тяну. На счет «три». Раз, два, три...

— Ой-ой-ой! — заверещала я и стиснула ягодицы так, что ногу свело судорогой.

К счастью, трюк удался, и меня выбросило из раковины прямо в объятия Джоуи.

Одноклассники разразились одобрительными возгласами и аплодисментами.

— Свобода! — с облегчением вырвалось у меня. — Хвала небесам.

— Ага, так и думал, что получится... — Потеряв равновесие на скользком как лед полу, Джоуи рухнул вниз, увлекая меня за собой.

Из трех имеющихся вариантов — смеяться, плакать или вцепиться Джоуи в глотку — я предпочла первый. Как ни странно, мой подельник выбрал то же самое.

— Трындец, — давился от смеха Джоуи, распластавшись подо мной. — Вот же...

— Идиотизм. — Я приподнялась на локтях и победно ухмыльнулась. — Один — ноль в мою пользу.

— Ни фига подобного, в мою.

— А кто из нас сверху?

— Ты, Моллой. — Джоуи хмыкнул и покачал головой. — Как всегда.

— Они устроили что? — загремел в коридоре мужской голос.

Через секунду в класс ворвался директор, и его лицо не предвещало ничего хорошего.

— Да, ребята, встряли вы по полной программе, — заржал Алек.

— Кто бы сомневался! Наша сладкая парочка опять отличилась... в который раз! — шипел директор, брызжа слюной и багровея на глазах. — В мой кабинет. Быстро!

— Попадос! — простонала я, уронив голову Джо на грудь. — Не поминай лихом.

— Да уж... — Джоуи со вздохом погладил меня по макушке. — Взаимно, Моллой.

Мы друг другу никто! 1 февраля 2002 года Джоуи

В одинаковых спортивных костюмах мышиного цвета, закупленных школой специально для обделавшихся учеников и больше похожих на тюремные робы, мы с Моллой тосковали в первом ряду в гордом одиночестве, поскольку никто, кроме нас, не удостоился «чести» остаться после уроков.

Скрестив руки на груди, с мокрыми волосами, наспех заплетенными в спутанную косу, Моллой таращилась на доску и явно точила на меня зуб.

Ее наказали всего на неделю, а меня — пока не исправлюсь. Иначе говоря, до конца года.

Благоухая чили и дешевым средством для мытья посуды, я наклонился к Моллой и принюхался. Еще вопрос, от кого из нас разило хуже.

Моллой словно прочла мои мысли.

— От тебя несет, как от помойки, — заявила она.

— Нет, от тебя.

Ее роскошные белокурые локоны отливали зеленцой, но я испытывал лишь легкое чувство вины. Сама напросилась.

Устроила разборки на пустом месте.

Ее внезапная вспышка не столько злила, сколько интриговала, но не до такой степени, чтобы лебезить перед Моллой.

Настал ее черед прогибаться.

Лениво постукивая пальцами по парте, я пытался сообразить, где провинился.

Все шло прекрасно.

Моллой улыбалась, шутила.

Мы вместе прикалывались, а потом она как с цепи сорвалась.

Упрямая часть меня советовала плюнуть и забыть.

Это не твоя проблема, чувак.

Начнешь выяснять, будет только хуже.

Единственный косяк — забить не получалось. Да и не хотелось, если по чесноку.

Столько сил и времени потрачено, чтобы оттолкнуть ее, но результат почему-то не радовал.

Совсем не радовал.

— Как твои бедра, Ифа? — участливо поинтересовалась миссис Адамс, приподнявшись на стуле. — Представляю, как ты намучилась.

— Болят.

Мне вдруг стало стыдно.

— Тебе больно?

Пропустив мой вопрос мимо ушей, Ифа обратилась напрямую к учительнице:

— Переживу.

— В мое время говорили: чем шире бедра, тем легче рожать, — простодушно поведала миссис Адамс.

У меня вырвался сдавленный смешок.

— Намекаете, что я толстая? — взбеленилась Моллой.

— Разумеется, нет! — поспешила заверить ее училка. — Как тебе такое в голову взбрело.

— Спрячь коготки, Моллой, — вступился я за старушку. — Это был комплимент.

— Серьезно? С каких пор «толстозадая» стало комплиментом?

Много ты понимаешь. Задница у тебя просто огонь.

— Совершенно верно, — благодарно улыбнулась мне миссис Адамс и добавила: — Мне нужно отлучиться минут на пять. Посидите тихонечко без меня?

— Конечно, — непринужденно откликнулся я. — Вы же нас знаете.

Миссис Адамс недоверчиво покосилась на меня:

— Джозеф!

Я примирительно поднял руки:

— Не волнуйтесь. Обещаю вести себя хорошо.

— Вот и умничка, — проворковала она, исчезая в коридоре.

— Подлиза, — буркнула Моллой, по-прежнему глядя на доску.

— Может объяснишь, где я накосячил? — не выдержал я, поворачиваясь к ней. — Из-за чего ты психанула?

— Нигде ты не накосячил. — Она со вздохом обхватила голову руками и застонала. — Все нормально. Правда... Мне просто надо успокоиться.

— Выкладывай, что стряслось.

— Так, ерунда.

— Колись.

— Ты решишь, что я чокнутая.

— Ты и есть чокнутая, Моллой.

— Но не до такой степени.

— Вот и проверим. Выкладывай.

— Нет.

— Моллой. — Я стиснул ее плечи и развернул Моллой к себе лицом. — Выкладывай.

Огромные зеленые глаза смотрели на меня в упор, и в них читалась такая тоска, что стало тошно.

— Джо...

— Не томи.

Закусив губу, она ненадолго замерла, после чего собралась с духом и прошептала:

— Ты сказал, у нее отличные ножки.

Я замер в ожидании продолжения, но его не последовало.

— Ну и?..

— Ты сказал, у нее отличные ножки, — повторила Моллой, не поднимая головы. — У нее отличные ножки.

— У кого?

— У Даниэлы.

— Я такое говорил?

— Еще как говорил, Джо.

Я вконец растерялся.

— Когда?

— На уроке.

Твою мать, точно!

— И ты расстроилась, потому что...

— Забей. — Стряхнув мои руки, Моллой отвернулась и снова уставилась на доску. — Все нормально. Проехали.

— Проехали? — удивился я, по-прежнему не въезжая.

Моллой судорожно вздохнула:

— Забей.

— Не надоело корчить из себя униженную и оскорбленную? — процедил я, устав наблюдать за ее спектаклем. — Завязывай, Моллой, ты сама на себя не похожа. Перестань говорить загадками и