– Действительно, никак не выше четвертой звезды, – пробормотал Орикол, а затем поднял недоверчивый взгляд. – Почему ты такой худой? Почти нет жира под кожей. В прошлый раз ты выглядел лучше.

– Не знаю, слышали ли вы, учитель, – пусть он наслаждается ядом, который я на этот раз вложил в свои слова, – но два месяца назад я упал и разбил голову. Она перестала кружиться и болеть, но вот со здоровьем у меня стало что-то не то. Вы верно заметили – я стал худеть. Орма не может сказать, что со мной.

– Странно. Ты внешне стал напоминать Рикто. Но он явно болен и у него мало мышц, а жир вообще стремится к исчезновению, а ты выглядишь так, будто просто месяц ел от случая к случаю и налегал на одно мясо, при этом все остальное в норме.

– Насколько я знаю, Рикто не падал на голову, – с холодком где-то под сердцем, выслушав его подозрения, ответил я Ориколу.

– Я много лет сражался за орден и видел много людей, получивших по голове, – покачал головой Орикол, не отводя от меня глаз, красноватых с похмелья. – Они страдали от потери памяти, отказа тела, наконец, становились дураками или просто ссались под себя. Но чтобы худели?

– Возможно, мы съели что-то не то? – А что ты скажешь на это? Так ты защитил любимого ученика?

– Ты о чём? – Орикол подозрительно оглядел меня. – Ты намекаешь на моё прошлое? Но не слышу в твоих словах смеха. Гнев?

– Нет, я спрашиваю вас, нет ли шанса, что и мой, и Рикто затык в Возвышении от действия какой-нибудь травы? – Я действительно злился, неужели нужно всё разжевать и вложить в рот?

– Что за бред ты несёшь? – Орикол мотнул головой и тут же скривился, схватившись за неё. Раздражённый, повысил голос. – Что это за трава такая? И откуда ей взяться в деревне?

– Неужели у Рикто не было врага? – я показал зубы в улыбке. – Любимый ученик уважаемого учителя, сын главы деревни. Я вот Виргла сейчас – ненавижу.

– Рикто никого не унижал. Он был достойным сыном своего отца. А вот Виргл просто тупой ублюдок, будто его мамаша на стороне нагуляла, – Орикол отмахнулся рукой. – Кто его любит?

– Это отсюда он кажется тупым, но отчего-то же Рикто заболел? – я не сдавался, но и прямо говорить не хотел.

– Бред! – отмахнулся с раздражением Орикол. – История с Зариу… – Он замолчал, повел шеей и уставился мне глаза в глаза. – Есть куча болезней, о которых ты и не знаешь. Говори ясней. Хватит плести паутину.

– Как скажете. Пусть бред. Тогда я ударился головой. В этом причина. У меня нет для вас другого объяснения, – я пожал плечами, не опуская глаз. Не этому тупому алкашу, пропившему все мозги, победить меня. Я и так сказал достаточно.

– Хорошо, – первым сдался Орикол, отворачиваясь. – У меня слишком болит голова, чтобы продолжать дальше этот разговор и вылавливать в твоих словах ложь среди правды. Да и не важно это. Третья ступень. Ты меня разочаровал. Даже Рикто был слаб, а уж ты…

– Значит, даже Рикто не стоил вашей защиты, а уж я вообще мусор?

– Закрой рот! – Орикол исчез за тускло освещенным кругом.

– Наставление, – напомнил я в пустоту.

– Держи, – как и в прошлый раз, мне в грудь прилетела из темноты книга.

– Спасибо, учитель, – я даже поклонился, как младший старшему.

– О да! Ты копил эту злобу весь разговор? Вали!

И я с радостью свалил из этого дома, кипя от возмущения. Конечно, в моем именовании было целое озеро яда. От былого уважения в начале разговора не осталось и следа. Этот когда-то великий воин сидит и целыми днями пьет. Не даёт себе даже малейшего труда подумать о происходящем вокруг него. Спрашивал он: «Что ты задумал, Кардо?» Тупой алкаш! Лучше бы спросил: «Почему мой лучший ученик так странно заболел?»

Дарсов Орикол! Он и пальцем не пошевелил, чтобы хоть чему-то научить меня. Но при этом смел надеяться на мой талант и очередной шанс уехать из деревни. Просто хотел ткнуть в меня пальцем и сказать: «Я учитель этой десятки!» Урод алкашный! Ни слова в мою защиту, ни слова в помощи Возвышения, ни слова с заботой о моем здоровье. Но еще смел меня проверять, не обманываю ли я его! Да я специально скажу Тортусу, что ты ни минуты меня не учил! Будешь еще годы сидеть здесь, и даже Кардо, чтобы снабжать тебя вином, не будет в этой деревне. Будешь сам гнать и пить вонючую бражку!

Я заставил себя успокоиться. Лучше вспомнить о том, что я тоже самозваный учитель и мои ученики уже два месяца сами по себе болтаются. Не знаю, как Тукто, а вот Дира должна бы уже взять третью звезду, при таланте, отличном от мусорного. Нужно их проверить и утешить, если что. Заодно заставить уменьшить свои желания. Я, конечно, говорил, чтобы они считали свой талант обычным и рассчитывали возвышаться не быстрее звезды за семь-десять месяцев. Но они всего лишь подростки. По себе знаю, как скачут мысли и желания. Нужно проверить и снова прочистить им мозги. И вообще, если они молчат и усердно работают, то нужно заняться ими, а не бросать всё на самотёк, как Орикол. Буду, пожалуй, раз в неделю капать им на мозги и заставлять описывать свои ощущения. Упражнения какие-нибудь придумаю.

С Дирой удалось пообщаться этим же вечером. Просто пришел к ним домой, воспользовавшись тем, что она одна дома. Рат две недели назад наконец исполнил свою мечту и достиг пятой звезды. У него как раз так и выходит со скоростью Возвышения. Он на два года старше меня. Ему уже почти тринадцать, и звезду он брал раз в полтора года. Ну, так он, считай, и не занимался Возвышением. А теперь, когда сбылась его мечта и его приняли в новики, он просто не отходит от отца. Дядя Ди тоже счастлив. Его сын стал охотником! Можно передать ему все секреты ремесла! Так что теперь они в пустоши с раннего утра и до поздней ночи. Не знаю, сколько они выдержат такой марафон, но пока с их лиц не сходят улыбки. Мама Диры тоже еще не вернулась домой с работ, и потому нам никто не мешал.

Мое предположение оказалось верным. Дира достигла третьей звезды и даже, оказывается, прибегала ко мне похвастаться этим. Но я в тот день ее намеков не понял, потому что был целиком сосредоточен на своей беде с ядом. А она жутко обиделась на меня за это и с того дня больше к нам не приходила. Она и сегодня поначалу ужасно дулась и отказывалась со мной даже говорить. К счастью, за последнее время я изрядно натренировался на сестре, которая тоже не сразу меня простила. А потому мне хватило терпения успокоить Диру. Хотя и пришлось себе дважды напомнить, что я ее учитель и ученика нужно принимать со всеми его недостатками. И даже повернутые набок девичьи мозги не могут служить мне оправданием в желании снова ее выпороть. Своего я добился.

Дира четко описала мне свои ощущения в день прорыва. Легкость движений, облегчение, словно за спиной появились крылья, которые помогают тебе бежать, легкая эйфория. Затем я проверил ее в борьбе на руках, меняя на себе печати. У меня, кстати, было достижение с печатями. Прорыв. Я не хотел доверять их тайну никому. А потому не использовал на своих учениках, хотя и очень хотелось, тогда бы они точно не нарушили моих указаний. На Лейлу накладывать печать я боялся. Она слишком маленькая. Оставалась мама. Но на нее печать не ложилась. Исчезала в момент касания ее тела. Даже, наверное, на некотором от него расстоянии.