Похоже, знаменитое правило sine irа et studiо — «без гнева и пристрастия» — великому историку здесь изменило. При подобном соотношении сил такой исход сражения и столь удивительное соотношение потерь выглядят чистой фантазией. Конечно, британцы были много хуже вооружены, не обучены, не знали военного строя, но они были крепки физически, отважны и пылали ненавистью к врагу.

Тем не менее очевидно следующее: «великое восстание» было подавлено, Боудика, потрясённая поражением, покончила с собой, приняв яд. Британцы на время успокоились. Из примечательных событий последующих десятилетий (восстание под водительством Боудики произошло в 59–61 годах) выделим наместничество на острове тестя великого историка Публия Корнелия Тацита Гнея Юлия Агриколы.

Став наместником не столь давно бунтовавшей островной провинции, Агрикола, человек умный и дальновидный, постарался привлечь население провинции к Риму путём обустройства вверенных ему земель. В Британии в годы его наместничества (77–84) велось активное градостроительство, прокураторов типа Ката Дециана там более быть не могло, так что жизнь населения стала много благополучней, не было и таких чудовищных оскорблений местной знати. Особенно важным представляется то, что Агрикола большое внимание уделял политике постепенной романизации провинции путём прежде всего распространения римского образования. Вот что писал об этой деятельности тестя глубоко почитавший его зять: «Рассчитывая при помощи развлечений приучить к спокойному существованию людей, живущих уединённо и в дикости и по этой причине с готовностью берущихся за оружие, он частным образом и вместе с тем оказывая поддержку из государственных средств, превознося похвалами усердных и порицая мешкотных, настойчиво побуждал британцев к сооружению храмов, форумов и домов, и соревнование в стремлении отличиться заменило собой принуждение. Более того, юношей из знатных семейств он стал обучать свободным наукам, причём природную одарённость британцев ценил больше рвения галлов, и те, кому латинский язык совсем недавно внушал откровенную неприязнь, горячо взялись за изучение латинского красноречия. За этим последовало и желание одеться по-нашему, и многие облеклись в тогу. Так мало-помалу наши пороки соблазнили британцев, и они пристрастились к портикам, термам и изысканным пиршествам. И то, что было ступенью к дальнейшему порабощению, именовалось ими, неискушёнными и простодушными, образованностью и просвещением»[400].

В то же время Агрикола разорял народы, проявлявшие непокорность или агрессивность, строил укрепления на границе и даже предпринял попытку завершить покорение всего острова, вторгшись в независимую от Рима Каледонию (современная Шотландия). Здесь он одержал блистательную победу в битве при горе Гравпий, а его флот впервые в истории обогнул северную оконечность Британии и даже привёл к повиновению римлянам население нескольких островов.

К сожалению для будущего римской Британии, наместничество Гнея Юлия Агриколы вскоре после победы над каледонцами у горы Гравпий завершилось. Новые легаты достойно продолжить курс своего предшественника не сумели, а может, и не пожелали. Потому ко времени прибытия Адриана в Британию после посещения им Галлии и укрепления границ с германцами по Рейну положение в этой островной провинции вовсе не выглядело благополучным. Восстание 119 года, для подавления которого пришлось перебрасывать через пролив войска с континента, многозначительно об этом свидетельствует. Да и каледонцы уже забыли урок, данный им Агриколой. Потому северная граница римских владений в Британии представлялась отнюдь не безопасной. Убедительным подтверждением этого является то, что пишет о прибытии в Британию Адриана Элий Спартиан: «Он направился в Британию, где он произвел много улучшений и первый провел стену на протяжении восьмидесяти миль, чтобы она отделяла римлян от варваров»[401]. В историю это грандиозное сооружение, пересекавшее всю Британию от берегов Ирландского моря до побережья моря Северного, вошло под справедливым названием «Адрианов вал»[402]. 80 римских миль — это 128 километров. Протяжённость от залива Солуэй-Ферт в Ирландском море до впадения реки Тайн в Северное море[403]. Вал с обеих сторон был защищён крепостными сооружениями. Вдоль вала шла настоящая военная дорога[404]. С севера эту дорогу прикрывала мощная стена с первоначальной высотой 16 футов (4,8 метра) и толщиной 8 футов (2,4 метра)[405]. Стена была облицована массивными каменными глыбами, промежуток между которыми заполняли известью и бутом. Перед стеной был вырыт внушительный ров — более 34 футов (10,2 метра) шириной и не менее 9 футов (2,7 метра) глубиной[406]. С южной стороны военную дорогу защищали две земляные насыпи (валы), между которыми находился ещё один достаточно глубокий ров. Между отделанной камнем стеной и земляными валами на самой дороге находились крепости — лагеря римских когорт. Это были самостоятельные оборонительные крепости, расположенные в пределах мили (1,6 километра) друг от друга и имевшие ворота по всем четырём направлениям. Дополняли эти крепости лагеря когорт — меньшие крепости, имевшие ворота только на север и юг и находившиеся на расстоянии человеческого голоса одна от другой[407]. Такое протяжённое укреплённое сооружение требовало не менее 10–12 тысяч солдат в качестве постоянного гарнизона. Крепости и поддерживающие их башни тянулись на 40 римских миль (64 километра)[408]. Важно подчеркнуть следующее: было бы упрощением рассматривать «Адрианов вал» и сопутствующие ему многочисленные крепостные сооружения — форты и башни — как исключительно оборонительное сооружение, хотя эта его направленность выглядит наиболее очевидной. Кстати, как оборонительные они противостояли не только врагам с севера — непокорным и непокорённым каледонцам, но и нападению с юга, каковое можно было ожидать в случае мятежа от уже как бы покорённых и покорившихся бриттов. Здесь вполне можно согласиться с Теодором Моммзеном, что колоссальное сооружение, возведённое римскими легионерами по повелению Адриана, «представляло в дальнейшем базу военных операций в Северной Англии. Оно не являлось пограничным валом в собственном смысле»[409].

Преобразования, проводимые Адрианом в римской армии на континенте, коснулись и римских легионов, находившихся в Британии. Среди них также получил широкое распространение вновь введённый императором культ Дисциплины, Дисциплины августы: Disciplina, Disciplina Augusti. Справедливо замечание: «Дисциплина была необходимым условием Победы и сильнейшим связующим звеном всей Римской империи в целом»[410]. В Британии сохранилось немало посвящений Дисциплине Августе и начало берут они, естественно, со времени правления Адриана[411].

Опора на армию в Британии вызывалась не только необходимостью отражения вторжений с севера и подавления мятежей в центре и на юге провинции. Известно, что именно римская армия на покорённых землях являлась главной и наиболее дееспособной силой романизации завоёванной страны. Отсюда и укрепление вооружённых сил на острове, и усиление легионов за счёт вспомогательных войск — ауксилиариев. В итоге при Адриане в Британии располагались по-прежнему три легиона — около 15 тысяч 600 воинов, но численность всех вооружённых сил Империи на острове достигла 53 тысяч человек[412].

В Британии Адриан не ограничивался опорой только на вооружённые силы. Зная и, конечно же, одобряя просветительскую политику Гнея Юлия Агриколы в годы его наместничества в провинции, Адриан продолжал проводить