class="p1">Звучало хорошо, конечно — но эта часть меня была такой же рациональной, как гардероб Джианны. У этого имелась идея, что она может стать этой милой маленькой игрушкой для секса, которая будет совершенно комфортно согревать мою кровать весь день, раздвигая ноги для меня, когда я захочу, сохраняя все свои вопросы при себе.

На самом деле, она бы дотронулась до моего дерьма. Привела бы в порядок мои вещи. Наполнила бы мою квартиру сладкими хлопьями. И самое главное, потихоньку копалась бы в моем прошлом. И когда она это сделает, то возненавидит меня еще больше. Возможно, даже почувствует отвращение. Я не мог позволить ей увидеть меня в таком свете.

Джианна была не для меня.

Как бы я это ни ненавидел, она принадлежала кому-то, у кого нет скелетов в шкафу. Кому-то вроде Винсента Монро.

Моя грудь горела, отвергая эту мысль.

Может, я сначала отведу ее поесть и на какое-то время дам таблетки возможность подействовать.

Я провел рукой по подбородку.

Иисус. Нет.

В конце концов, я схватил универсальный бренд.

My Cherie Amour играла по статичному радио, практически издеваясь надо мной своими романтическими текстами, когда я положил товар на прилавок. Подросток-кассир со скучающим выражением лица и жевательной резинкой перевел взгляд с моей покупки на меня, остановившись на моей шее, где, как я знал, было несколько отметин от острых ногтей Джианны.

Подросток встретился со мной взглядом.

Лопнул пузырь.

Пик.

Джианна не сказала мне ни слова с тех пор, как мы выехали из гаража. Она не могла объяснить яснее, что мысль о том, чтобы застрять со мной, ужасала ее — у нее произошла полномасштабная паническая атака, черт возьми.

Я бы нашел в себе силы сдержаться, если бы знал, как она отреагирует. Смотреть, как слезы наполняют ее глаза, стало как удар ножом в грудь. Мне это чертовски не нравилось.

Джианны не было на пассажирском сиденье, когда я вышел на улицу — она стояла на другой стороне улицы, вручая деньги бездомному, который выглядел так, будто его только что выпустили из тюрьмы.

Паника заструилась по моим венам. Все, о чем я мог думать, это если бы она подошла ко мне, когда я был подростком, живущим на улице. Я бы воспользовался этим максимально быстро.

— Джианна, — огрызнулся я. Она бросила на меня взгляд через плечо. — В машину. Сейчас же.

Ее взгляд вспыхнул раздражением.

Дождь прекратился, но ее платье еще не успело высохнуть. К счастью, у нее хватило ума надеть мой пиджак и застегнуть его, прежде чем выйти из машины, в отличие от того, что было раньше в клубе. Я все еще был взволнован этой маленькой сценкой, раздражен, что она так явно сожалела о сексе со мной, и расстроен, что не могу отвезти ее домой и трахать снова и снова, пока она не выйдет из моей системы настолько, что я забуду ее чертово имя.

Она произнесла какое-то прощальное слово мужчине — вероятно, о том, какой я мудак, — а затем вернулась ко мне.

— Он был голоден, — объяснила она, подойдя ко мне.

— Пока мы разговариваем, он направляется к винному магазину, — сухо сказал я.

— Ну и что, если так? Каждому необходимо что-то, чтобы пройти через жизнь.

— Верно. Должно быть, я забыл, что разговариваю с Мисс Кокаин Мира.

Она закатила глаза и исчезла на пассажирском сиденье. Когда я сел рядом с ней, я произнёс:

— В конце концов, ты расскажешь мне, почему вновь употребила несколько недель назад.

Ее охватило легкое напряжение, но она попыталась скрыть его, глядя на свои ногти.

— Пожалуйста, задержи дыхание.

Мое любопытство возросло в десять раз. Теперь это было неизбежно.

Она неохотно посмотрела на таблетку, которую я ей протянул.

— В последний раз, когда я принимала одну из них, это сбило мой цикл на два месяца.

Мысль о том, что она пила таблетку раньше, вызвала у меня приступ ревности.

— Тогда не выпивай ее.

Она усмехнулась.

— Я не буду каждое лето отправлять своего ребенка в Россию, Аллистер.

Она никуда не будет отправлять его или ее. Она будет в моем доме, в моей постели. Я бы дал ей все, что она захочет, все, что угодно, кроме моего прошлого и какой-нибудь глупой идеи любви. Хотя я не верил, что она будет искать последнее. Она уже достаточно обожглась. Я ненавидел любого мужчину, который разбил ей сердце, но в конце концов они облегчили мне жизнь. Я не мог дать ей этого, и она не ожидала этого от меня.

— Я живу в Сиэтле, Джианна, а не в России.

— Сиэтл теперь дом, не так ли?

— Да.

— Значит, ты скоро вернешься туда?

В ее голосе послышалось облегчение, и я, черт возьми, ненавидел это.

— Через несколько недель.

Она кивнула. Положила таблетку на язык и проглотила ее досуха.

Ей всегда было что сказать, но она молчала до конца поездки. Между нами всегда было напряжение — сексуальное, извращенное и прочее— хотя теперь, переспав, казалось, что я был вне ее системы и разума.

Моя грудь сжалась от разочарования.

Доехав до ее квартиры и, оглянувшись, я увидел, что она заснула. Ее голова покоилась на стекле, дыхание было медленным и ровным. Ей всегда удавалось мгновенно заснуть, и притом глубоко. Я знал, что не смогу сомкнуть глаз по крайней мере неделю, не с ощущением ее рук на мне, все еще обжигающих, как ожоги.

Я выдохнул.

Скользнул взглядом по ее лицу. Длинные ресницы, гладкие скулы, пухлые губы — верхняя губа была чуть больше нижней — крошечный шрам на подбородке. Она была так чертовски красива, что я даже не мог смотреть на нее несколько дней. Потому что не знал, что с ней делать — заставить ее выкрикивать мое имя или наказать за то, что она заставила меня так себя чувствовать.

Мне нужно было полностью отступить. Оставить ее в покое и позволить ей жить своей жизнью.

Пусть у нее будет свой Винсент Монро.

Потому что, если я прикоснусь к ней еще раз, эта одержимость распространится еще глубже, и я знал, чем это закончится. Я найду способ удержать ее. Какой бы сильной она ни казалась, она была хрупкой, разбитой и слишком любопытной. Она захочет уйти, и я никогда ее не отпущу.

И все же, чем больше я говорил себе, что не могу получить ее, тем больше хотел