– …Не со зла? Думаешь, они такие, потому что так созданы?

– Да, но… – мысль о Юне не сочеталась с тем, в каком спокойствии жил Сораан.– В этом городе они просто… живут. Цен говорил, что это мы начали войну.

– А им пришлось защищаться.

– Это правда?

Во взгляде Юнсана читалось разочарование. Он выпрямился и хрустнул пальцами.

– Кто такие асуры, Тао?

– Тени.

– И что такое тень?

– Порождение Бездны.

– Бездна и Тень – это одно и то же. Ты делаешь шаг – что делает твоя тень?

– Тоже… делает шаг? – Тао нахмурился. – Повторяет?

– Именно. Асуры просто повторяют за людьми. За дэви. За жизнью. Все их личности, все их желания, кроме функций, данных Бездной, – всего лишь часть развития. Чтобы лучше понимать добычу, чтобы лучше охотиться, чтобы ловить новых жертв. Это всего лишь маски. Яркие и красивые.

– Но они же правда испытывают то, что… повторяют.

– И об этом ты с Ценом тоже говорил, как я посмотрю?

– Да… Они не казались мне мёртвыми, – Тао вдруг спохватился. – Простите.

– Глупые извинения. Но тебе было действительно достаточно того, что тебя не мучили? – Юнсан положил когтистые тонкие пальцы на белокурую макушку, и и холодным голосом добавил: – Разочаровывает. Впрочем, не твоя вина.

В голове Тао помутилось. Даже лун-ван не мог читать мысли, не мог открыть память, как старую книгу, и исправить написанное. Но, как и в прошлый раз, что-то происходило. Воспоминания Тао о Сораане стали медленно меркнуть, словно уходя в туман. То, что, казалось бы, произошло совсем недавно, исчезало, будто дурное воспоминание, облекаясь в размытые образы, больше похожие на сновидения. Стены города, дом Цена, разговоры, вино, Ида, Заан – всё смешивалось, и маленький дэв сам не заметил, как закрыл глаза и провалился в тревожную дремоту. Юнсан подхватил обмякшее тело и отнёс на кровать в комнату, которую он выделил для мальчика.

Как странно. Родители Тао были такими уверенными и непоколебимыми в своих принципах, но, похоже, забыли научить этому родного сына. Пара недель, когда с тобой обращаются, как с забавным зверьком, – и в эту светлую голову уже закрались сомнения. Пусть спит. Пусть всё, что произошло в Сораане, остаётся дурным сном. Не то чтобы Юнсана на самом деле трогала судьба Тао, но он умел нести груз ответственности, а это пернатое недоразумение теперь было на его совести. Значит, придётся потратить время на то, чтобы он вспомнил, кто он такой и какими тропами идёт Небо. К сожалению, что бывает с дэви, которые оступаются, дракон хорошо знал. И с теми, кто, оступившись, падает.

Нужно найти брата.

***

Это было очень давно. Когда-то они были совсем маленькими. Две ленты – золотая и серебряная – кружились над гладью океана и с каждым кругом спускались всё ниже и ниже. Их первый день в Цияне – Оэлунн так хорошо его помнил. Он был на несколько лет младше Юнсана, но многие принимали их за близнецов: слишком похожи, лишь ужимки и серебро отличали Оэ от брата. Юнсан же всегда был серьёзным, даже в тот, самый первый, день. И эта серьёзная чешуйчатая змея так боялась воды, Небо! Юнсан храбро сжимал острые, как иглы, зубы, и это было ещё уморительнее.

– Отец убьёт тебя, Оэ!

– Так пусть сначала поймает!

Ветер и смех… Пока они были юными, всё было так легко и просто. Циян завораживал Оэлунна. Как этот мир отличался от Небесных городов! Сколько красок, сколько жизни было в каждом вдохе! Настоящей жизни, материальной, рождённой в муках и угасающей в одиночестве. Серебряный дракон не мог надышаться солёным и несовершенным воздухом океана с примесью гнили от умершей где-то рядом огромной рыбы, над которой кружили чайки. Они никогда не были так близко к воде, и Оэ нырнул, рухнув с невероятной высоты в голубую воду, окатив брызгами брата от морды до хвоста. В воде он обернулся в человека, и, хохоча, выплыл на поверхность, расслабившись и позволяя волнам баюкать себя. Глупые человеческие ноги, забавные руки, а эта шерсть на голове…

– Вернись немедленно! – крошечный золотой дракон недовольно кружил вверху, прямо у Оэлунна над головой, норовя дать хвостом по лбу.

– Лучше сам спускайся. Вода солёная!

Даже в детстве голос Юнсана был полон строгости, а в каждой фразе самого Оэ таилась насмешка. Поняв, что старший брат не собирается следовать его примеру – что, на взгляд Оэлунна, было просто-напросто глупо, раз уж они сюда добрались, – младший уловил момент и подбросил себя в воздух, чтобы тут же рухнуть вниз, унося в воду шипящую золотую змею.

– Попался!

«Посмотри, как прекрасен Циян, Юнсан».

Тяжёлое облако закрыло солнце, окрашивая воду в тёмный цвет.

– Брат?

Юнсан растаял прямо в его пальцах, а цвет воды поменялся, становясь сначала тёмно-синим, а после и вовсе чёрным. В лицо Оэ вдруг ударила волна, защипало в глазах, а к солоноватому привкусу добавилось послевкусие железа.

Он тёр глаза, от чего становилось только хуже, но, когда Оэ смог проморгаться, то увидел, что океан окрасился в кровавый цвет. Солнце исчезло.

– Юнсан!

Серебряный дракон забарахтался на волнах, но вода вдруг перестала держать его, и Оэлунн с головой провалился вниз, не в силах оставаться на плаву, выдыхая последний воздух из лёгких…

***

…Он рухнул прямо в тронный зал. Небо, как его давно здесь не было! Даже смешно. Люди не умели строить так легко и воздушно, выражать истинное изящество и совершенство порядка в каждой детали. Простор и тишина. Дом.

Оэ стёр с лица кровь, невольно замерев от нахлынувших воспоминаний. А затем повернулся к недовольному брату, вертевшему в руках тяжёлую чёрную жемчужину.

– Брось, Юнсан. Ты теперь лун-ван. Неужели не рад? – Оэ подмигнул старшему брату и толкнул окровавленными пальцами его в плечо.

– Опять ты шутишь. Нет ничего хорошего в том, что отец умер.

– Ну, он был довольно несдержан…

– Оэлунн!

– Что? – Оэ пожал плечами. – Ты будешь лучше. И корона тебе к лицу.

– В Бездну её… – Юнсан проглотил чёрную жемчужину, добытую с трупа отца, и поморщился.

– А обет лун-вана всё тот же? Уже чувствуешь что-нибудь?

– Думаешь, это так смешно? Может, свою жемчужину мне тоже отдашь?

– Обойдёшься. А сейчас? – Оэлунн теперь шёл задом наперёд, внимательно рассматривая страдальческое лицо брата.

Слишком много эмоций. Ох, если бы он мог ему помочь и лишить его их, Юнсану было бы гораздо легче… Это его проблема. Это его погубит, вместе с грузом ответственности. Оэлунн никак не мог понять, когда же это началось, – или его брат с рождения был таким любителем замотать себя в цепи? Всем помочь, за всех решить, принести себя в жертву, но добиться какой-то бесполезной, на взгляд Оэ, правоты Неба. Ещё эта любовь к людям, она обременяла его брата. Отец людей не любил. Большинство дэви относились к ним, как к милым зверюшкам, и Оэлунн не был исключением, но Юнсан… Он так и не придумал, что же с этим сделать, но волновался за старшего брата, и это, возможно, было самое яркое чувство, которое испытывал Оэ.