– Диал!

Брат выбежал ему навстречу. Они подбежали к люку в капсулу одновременно, пусть и с разных сторон. Диал шлепнул ладонью по сенсору, рванул крышку люка, они, согнувшись, одновременно протиснулись в крошечное помещение, где невозможно было даже стоять, лишь сидеть напротив, упираясь коленями друг в друга.

Кван захлопнул люк, затянул кремальеру, герметизируя капсулу. Диал тем временем включил автономный режим – тусклая лампочка засветилась ярче, со щелчком включился кислородный патрон. Из решетки климатизатора подул сухой прохладный воздух. Звук сирен теперь доносился слабо, но не стихал.

Кван, убедившись, что люк закрылся, включил в капсуле громкую связь с рубкой. Динамик шуршал, но пока было тихо.

Диал и Кван переглянулись. Они понимали друг друга с полуслова, действовали совместно не раздумывая, испытывали одинаковые эмоции – как и положено нормальным братьям-близнецам. Бедная Анге, с рождения лишенная сестры, а теперь еще и похищенная спятившим Криди…

– Что стряслось? – спросил Кван.

– Думал, ты знаешь.

– Я изучал последние принятые с поверхности передачи. Интересный язык. Но простой.

Диал кивнул. Общество Соргоса имело любопытную структуру, в первую очередь из-за сложной системы семей. А вот язык у них и впрямь оказался несложным, к тому же – единым на всем материке.

– Полагаю, они нас заметили, – сказал Кван.

– Вряд ли корабль в опасности, – ответил Диал. – Мы несравнимо более развиты.

Братья сидели друг против друга, постепенно успокаиваясь. Корабль не взорван, не разгерметизирован. Экипаж справится.

– Общее внимание, – раздалось из динамика. Они узнали голос капитана Норти. – Я обращаюсь в первую очередь к научной группе экспедиции. Мы только что обнаружили приближающийся космический корабль. Чужой корабль.

Кот сделал паузу.

– Очень большой корабль. Его не могли построить в этом мире. Это… это кто-то другой. Более семи тысяч глан длины.

Вот теперь Диалу стало страшно.

– Корабль появился неожиданно – возможно, он использовал маскировку или вышел из гиперпространства. Он следует по орбите за нами, враждебных действий не предпринимает. Прошу всех оставаться на своих местах.

– Мне это не нравится, – сказал брату Диал. – Капитан не должен так докладывать экипажу. Он растерян и пытается успокоиться, разделить ответственность за происходящее.

Кван кивнул.

– Я прошу пройти в рубку Квана, – сказал капитан. – Мы попробуем выйти с ними на связь…

Капитан вдруг замолчал. А в динамике вдруг возникли странные тихие голоса, уловленные микрофоном из рубки. Нечеловеческие. Не кошачьи. Совершенно другой звуковой ряд, чужие фонемы, непривычное построение фраз…

– Они сами вышли… – прошептал Диал и осекся под взглядом брата, жадно вслушивающегося в звуки чужой речи.

Потом, сменяя эту неразборчивую многоголосицу, вдруг зазвучал человеческий голос. Но странно измененный, будто говорил кто-то, прекрасно знающий язык, но чужой.

– Неизвестный космический аппарат на планетарной орбите…

Диал и Кван снова уставились друг на друга.

– Исследовательский аппарат шести согласившихся цивилизаций установил с вами контакт. Мы контролируем эту зону. Продолжающееся сближение с космическим аппаратом противоречит политике протекции. Агрессия будет вредна вам. Смените орбиту на удаленную и устанавливайте контакт с нами. Мы в ожидании.

– Это нам? Это не нам? – Кван нахмурился. – Я иду. Оставайся здесь, брат.

Больше всего на свете Диал хотел бы сейчас пойти в рубку вместе с братом. Увидеть чужой корабль. Понять, что происходит.

– Давай, брат, – сказал он. – Иди.

Кван положил руку на кремальеру, крутанул колесико…

И вдруг замер, хмурясь и словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

– Брат? – спросил Диал.

В ушах зашумело. Во рту возник сладковатый железистый привкус.

Кван скрючился, уткнулся головой в закрытый люк.

– Бра… – прошептал Диал, попробовал потянуться к Квану, но рука бессильно упала.

Глаза затягивало сумрачной пеленой, лампочка в крошечной капсуле горела ослепительной яркой точкой, будто взорвавшаяся звезда.

…Диал бежал по школьному коридору, бежал хохоча, нелепо и радостно размахивая руками, а его преследовал веселый смех и мягкий топот кошачьих лап. В окна бил яркий свет, наступало теплое мягкое лето, такое же прекрасное, как любое время года на Ласковой, он с успехом закончил очередной класс и уже не считал себя ребенком, и это было чудо, удача, счастье – что родители переехали сюда, и он попал в школу совместного обучения. Все, учебный год закончен, впереди каникулы, впереди образовательная поездка в кошачий клан, и он счастлив, и сейчас, когда они выбегут в лето, он повернется и скажет то, что хотел сказать весь этот долгий, прекрасный, чудесный учебный год…

«Я умираю, – подумал Диал потрясенно, из последних сил пытаясь удержать гаснущее сознание. – Я умираю, но я вернулся в самый счастливый миг моей жизни…»

Темный вихрь тащил его в небытие, но где-то там, далеко, тридцать лет назад, нескладный подросток убегал в лето, еще не зная, что сейчас самый счастливый миг его жизни превратится в самый печальный.

Диал перестал сопротивляться.

И вечное лето забрало его себе.

* * *

Пирамидальный корабль не реагировал. Будто ему было плевать – и на объявившийся поблизости «Твен», и на передачу, которая шла во всех возможных диапазонах, от сверхдлинных радиоволн и до гамма-квантов.

Он все так же плыл за неварским кораблем, неуклонно сокращая расстояние. При этом никаких признаков работы двигателей не было, и это Горчакову чрезвычайно не нравилось.

– Волновой импульс, – сообщил Марк. – В направлении неварского корабля. Интенсивность невысока. Природа импульса смешанная. Предполагаю терагерцовое излучение, прошедшее через плоскость.

– Это как? – не удержался Горчаков.

– Примерно, как у кораблей Феол, – любезно сообщил Марк.

– Гюнтер, это может быть опасно? – спросил Валентин.

– Командир, опасно может быть все что угодно. Особенно при смене числа измерений. – Гюнтер что-то вводил на пульте. – Хорошая новость – наши щиты непроницаемы для плоскоты. Плохая… я фиксирую перепады энергии на корабле Невара, там что-то происходит…

– Пуск ракеты, – сообщил Марк.

Сорок шесть секунд назад, проваливаясь в свою собственную счастливую смерть, капитан Норти успел надавить на клавишу пуска, с которой уже давно была снята предохранительная крышка. Сорок секунд назад на борту «Дружбы» не осталось ни единого разумного существа. Пять секунд назад ракета с термоядерной боеголовкой приблизилась на расстояние сотни метров к пирамидальному кораблю и началась реакция ядерного синтеза.