Дорого зелье стоит, конечно, да ведь благодарящедротам Димитрия-царевича у Варлаама набилась тугая мошна. Чай, хватит насолидный запас питья. А на что ему еще деньги? Пыль это все, пыль и грязь.Деньги копить – грехи копить. Да и разве жаль хоть самых больших денег радидруга… особенно если друг твой – законный русский царевич Димитрий Иванович?Небось в долгу перед Варлаамом не останется – сочтется когда-нибудь, хоть быугольками на том свете!

– Панове, не сочтите меня монахом, –пан Мнишек хохотнул, необычайно довольный каламбуром [43], – однаконовых правил нашего путешествия все должны придерживаться неукоснительно.Воздержание есть тяжелое наказание для мужской природы, я все прекраснопонимаю, но мы в чужой стране, в которой можно ждать всяческих неожиданностей.Народ, быть может, и обожает своего нового государя Димитрия, однако к намотносится иначе. Вы сами видели этих полудиких крестьян, которые мечтают лишьоб одном: как бы стащить у путников что плохо лежит. Они озлоблены против нас,чужаков, и достаточно самомалейшей искры, чтобы вспыхнул костер, в которомочень многие могут опалить свои нарядные перышки.

Сендомирский воевода бросил выразительныйвзгляд на некоторых шляхтичей, одетых так, словно их вот сейчас, сию минутуготовы были представить ко двору, а между тем предстоял еще долгий и трудныйпуть по невыносимым российским дорогам. А пан воевода теперь убедился, чтослово «дорога» в России чаще всего означает полное ее отсутствие… Убогиедеревни, в которых им доводилось останавливаться на ночлег, тоже не располагалик роскоши, однако эти глупые панки никак не хотели обрядиться попроще,продолжали щеголять, как если бы хотели разбить сердца всех встречных красоток.

И разбивали-таки…

Опережая обоз, летела весть о приближениибогатых господ, и все чаще впереди деревенских старост встречать высоких гостейвыходили нелепо разряженные и еще более нелепо нарумяненные молодки и девки,которые явно желали разбогатеть за счет приезжих.

Были это вдовы, уставшие от безмужья,неразборчивые девки, гулящие мужние жены, давно заткнувшие супругов за пояс иплюющие на Божью заповедь «не прелюбодействуй». Вообще говоря, пан Мнишек, самвеликий гуляка и закоренелый грешник, умел быть снисходительным к человеческимслабостям, однако вчера он увидел, что среди встречающих обоз «жриц любви» однаили две имели явственно проваленные носы, а еще пара красоток носила на лицахследы странной сыпи. Мнишек откровенно испугался за здоровье своих подопечных,а прежде всего – за свое. Всякая зараза прилипчива да переносчива, и что же этоим скажет Димитрий, коли в свите его чистейшей, невиннейшей невесты отыщутсябольные непристойными болезнями?! Как бы не отрекся от брака с Марианной!

Нет, конечно, Димитрий по-прежнему влюблен вдалекую и недостижимую панну, словно мальчишка, он засыпал воеводу, короля исамого папу письмами, заклиная побыстрее отправить в Россию Марианну, он дажеполяков, желающих воротиться на родину, из Москвы не отпускает, держит их какзаложников приезда невесты! А все же береженого, как известно, Бог бережет, иМарианна должна появиться в России как жена Цезаря – выше подозрений. Итаковыми же качествами должна обладать ее свита.

Именно поэтому пан Мнишек вводил с нынешнегодня суровую меру: в лагере не должно быть никаких посторонних женщин! И никтоиз панов шляхтичей не должен отлучаться со стоянок. Если же устраиваются наночлег в деревне, то шашни с хозяйками или соседками под строжайшим запретом!

Видно было, что господа рыцари недовольны. Полицам многих из них скользили грозные тени, строптивость так и сквозила изглаз, и Мнишек который раз пожалел, что не занялся отбором свиты болеетщательно. Но перед отъездом, как всегда, началась такая суматоха и набралосьстолько желающих попасть в Россию…

Набралось-таки!

Свита самого пана воеводы, конная и пешая,состояла из четырехсот сорока пяти человек и четырехсот одиннадцати лошадей. Всвите Марианны было двести пятьдесят один человек и столько же лошадей. Почтивсе шляхтичи также имели своих слуг и панков чином поплоше, иной раз их числодоходило до полусотни.

Были здесь также в большом количестветорговцы, суконщики из Кракова и Львова, ювелиры из Аусбурга и Милана, искавшиеслучай и место для выгодного сбыта своего изысканного товара.

Станислав Мнишек вез с собой двадцатьмузыкантов и шута из Болоньи, Антонио Риати… Так что ни много ни мало, а околодвух тысяч путников, полных надежд на удачу и наслаждения, хотя и не безопасений за будущее, двигались к цели – к Москве.

Воевода сендомирский с первого дня постаралсядержать это огромное количество народу, как любят говорить русские, в ежовыхрукавицах. Однако уследить за всеми было, конечно, невозможно: ведь в маленькихдеревушках путешественники расселялись на ночлег кто куда. Некоторые ставилипалатки, а из-за царившей кругом грязи воевода особо далеко с надзором заподчиненными не доходил.

Конечно, в Смоленске было куда лучше, чем вовсех этих Красных, Люблинах, Лубнах… Там для Марианны был воздвигнут особыйдворец, а встречали ее несколько десятков тысяч человек, которые кланялись ей впояс. Здесь было все смоленское духовенство с иконами и хлебом-солью. На стенахобширной крепости Смоленской стояло до двух тысяч стрельцов.

В числе встречающих были князь ВасилийМосальский-Рубец и Михаил Нагой. Против второго Марианна ничего не имела, ведьон был братом матери Димитрия, а стало быть, его дядей, а вот при видеМосальского-Рубца с трудом сдержала ненависть. Ведь именно этот человек в своевремя привел к Димитрию на ложе Ксению Годунову – оставив ее в живых, вместо тогочтобы убить вместе с матерью и братом! О чем думал Димитрий, присылаяМосальского встретить свою обрученную невесту? Что он хотел дать ей понять? Начто намекнуть?

– О Бог мой, панна, моя дорогая панна,ради чего вы забиваете свою хорошенькую головку всякой ерундой? –всплеснула руками Барбара Казановская, когда после долгих расспросов госпожанаконец-то открыла ей причину своей печали. – Мужчины вообще ни о чем недумают, разве вы этого не знали?

Марианна задумчиво покачала головой. Димитрийдумал о ней, это несомненно! Разве иначе прислал бы он для своей невестыпятьдесят четыре белые лошади с бархатными шорами и три кареты с окнами, обитыевнутри соболями. При этом было множество других подарков. И все женеобходимость лицезреть постоянно Мосальского-Рубца была той ложкой дегтя,которая испортила Марианне всю бочку праздничного меда!