– Не хватит…

– Даю вам честное благородное слово, – сказалКавальканти. – Дай-то бог, чтобы хватило и половине. Эти господа,владельцы судна, чересчур уж полагаются на его непотопляемость, и мысли недопускают, что случится нечто, потребовавшее бы высадить в шлюпки абсолютновсех с корабля… Сами рассудите, мог ли я в таких условиях готовить взрыв судна?

– Везете подарочек друзьям в Америку?

– Не совсем, – сказал Кавальканти. – Не совсем,Иоганн… Но, прежде чем продолжать разговор, я хотел бы знать: где… саквояж? Янадеюсь, вы сглупа не выбросили его за борт? – В его выразительных глазахна миг сверкнула молния.

– И не думал, – сказал Бестужев.

– Где же он? В вашей каюте его нет…

– Вы проникали в мою каюту?

– А вы бы на моем месте поступили иначе? – улыбнулсяКавальканти. – Ну конечно же. Благо Луиджи продолжает служить верой иправдой. Знаете, я простил его за то малодушие, что он проявил, поддавшисьвашим угрозам. Не стоит требовать от маленького жалкого человечка особойтвердости духа. Жалкая личность, слизняк… Но, главное, у меня больше средстввоздействия на него, чем у вас. Вы можете убить только его. Ну, а мы, если,господи упаси, возникнет такая возможность, занялись бы и его многочисленнымсемейством, о чем он прекрасно осведомлен… Ничего, пока он мне нужен, останетсяцелым и невредимым. Он прибежал ко мне в самых расстроенных чувствах…Рассказал, что был вами разоблачен. И мы тут же отправились в вашу каюту.Саквояжа там нет. Вы где-то его спрятали, верно?

– Вы удивительно догадливы, – сказал Бестужев.

– И что же вы собирались делать? – с любопытствомспросил Кавальканти. – Неужели шантажировать меня и вымогать деньги?

– Ну, такой мысли у меня не было, – сказалБестужев. – Шантажировать анархистов и вымогать у них деньги, как ядогадываюсь, чревато серьезными неприятностями.

– Серьезнейшими, – с улыбкой подтвердилКавальканти. – Тогда?

Изображая некоторое смущение, Бестужев пожал плечами:

– Вы знаете, мне трудно объяснить… Выбрасывать саквояж заборт мне показалось… нет, не могу подыскать слова. Пожалуй, мною руководиланекая житейская практичность… Я так и не придумал, что мне с этим делать, но непрактично было бы выкидывать в море столь интересное изделие…

– Ах вы прохвост, – улыбаясь еще шире, сказалКавальканти. – Вы именно что намеревались вымогать у меня деньги, нупризнайтесь! Даю вам честное слово, я на это за вас нисколечко не сержусь и ненамерен ничего… предпринимать. Я понимаю, всякий зарабатывает, как умеет…

– Ну, у меня были некоторые идеи…

– Отлично. Просто отлично, – сказал Кавальканти. –Вы и сами не представляете, как вам повезло, Иоганн. Именно потому, что вы –это вы, человек специфической профессии… Мы можем договориться. Собственно,выбора особого и нет. Либо мы сейчас же отправимся вместе туда, где вы спряталисаквояж, и вы мне его отдадите, либо… боюсь, придется предпринять самыерешительные меры. Полагаю, нет нужды вам растолковывать, о чем идет речь?

– Не нужно, – мрачно сказал Бестужев.

– Приятно иметь дело с умным человеком. Итак, сейчас мы свами отправимся…

– И после того, как я отдам вам саквояж, вы меняотблагодарите стилетом или пулей, – сказал Бестужев. – Я не вчерародился.

– Возможно, в другое время с другим человеком я бы так ипоступил, – серьезно сказал Кавальканти. – Но так уж счастливо длявас оборачиваются дела, что вы имеете шанс не просто выжить, а разбогатеть.Проще говоря, вы меня вполне устраиваете как компаньон по некоей… по некоемупредприятию. У меня здесь есть несколько человек, они надежные исполнители,вполне дисциплинированы и смелы… но, признаться, довольно примитивны. Вы –совсем другое дело. Вы повыше их на голову. Мне не хватает как раз такихсотрудников. Вы отдаете саквояж и участвуете на равных в моем предприятии –откуда вытекает, что и доля вам достанется неплохая, я не обижу. Речь идет онешуточных ценностях…

– Что вы имеете в виду?

Небрежно, непринужденно оглянувшись и убедившись, что ихникто не слышит, Кавальканти понизил голос:

– Вы предлагали играть с открытыми картами? Я согласен. Яоткрою карты полностью – потому что, сами понимаете, после этого у вас простоне будет обратной дороги… Я намерен ограбить этот великолепный корабль. Божемой, что за безграничное удивление отразилось у вас на лице… Я не сошел с ума,Иоганн. Все продумано до мелочей. Я от вас ничего не буду скрывать, нет нужды.Либо вы присоединитесь к нам и отдадите саквояж, либо через самое короткоевремя окажетесь за бортом, в ледяной воде, причем заранее будут приняты меры,чтобы вы уже не смогли позвать на помощь… Поверьте, это не так уж трудно сделать…

– О чем же все-таки речь?

Кавальканти наклонился к нему, еще более понизил голос, лицоего при этом оставалось спокойным и беззаботным:

– На этом корабле, Иоганн, плывет несколько сотен денежныхмешков, миллионеров, крезов, набобов… И в багаже у них превеликое множествоценностей. Так вот… В трюме, в одном из бункеров, горит уголь. Еще с Шербура. Вобычных условиях это не представляло бы никакой опасности, корабль вполнеуспеет в Нью-Йорк, где пожар потушат. Но когда я об этом узнал, то понял, что здесьсаквояж принесет гораздо больше пользы, чем в Штатах, где мы его первоначальнонамеревались использовать. Мой человек взорвет бомбу в том самом бункере.Кораблю это нисколечко не повредит, но пожар, как бы это выразиться, перейдет внесколько другое качество. Капитану доложат нечто не вполне соответствующеедействительности: ему поклянутся всеми святыми архангелами: повреждениянастолько необратимы и опасны, что «Титаник» потонет самое большее через тричетверти часа. У меня есть такой человек… и капитан его послушает. Каковы будутего дальнейшие действия, Иоганн?

Почти не раздумывая, Бестужев сказал:

– Он немедленно начнет высаживать пассажиров в шлюпки.

– Вот именно. Все будут считать, что времени крайне мало – азначит, помянутые господа миллионеры будут собираться в страшной спешке.Кое-какие драгоценности, конечно, рассуют по карманам и сумочкам, но все равно,в первую очередь будут думать о собственной шкуре. В каютах, в багаже первогокласса останется столько, что всем нам хватит на всю оставшуюся жизнь – экийневольный каламбур получился… Нам будет способствовать дикая паника, котораяобязательно разыграется, когда станет окончательно ясно, что шлюпок на всех нехватит. Работать мы все сможем спокойно, без помех и преград – первый классусадят в шлюпки в первую очередь, каюты опустеют, а прочие пассажиры сюда ни зачто не сунутся – с чего бы вдруг? Они будут толпиться на палубах в поискахспасения…

– Ну, а потом? Когда станет ясно, что корабль не тонет?

Кавальканти пожал плечами: