– Так гораздо практичнее, дорогой мой, – совершенноспокойным голосом произнес адвокат. – От добра добра не ищут, знаете ли.Кинотеатры и так приносят громадный доход. Так что не стоило тратить время,усилия и деньги на этот самый «домашний кинематограф» – слишком великивложения, и неизвестно еще, когда они станут приносить прибыль. Гораздопрактичнее сделать так, чтобы не осталось и следа и от изобретения, и от изобретателя.Эти изобретатели, скажу вам как человек компетентный, порой хуже моровой язвы –когда вторгаются в налаженный бизнес со своей придумкой, способной нанестинесказанный ущерб…

– На что вы надеетесь?

– То есть? – поднял бровь адвокат.

– Ваша циничная откровенность… – сказал Бестужев.

Все это время он был настороже на случай внезапногонападения – но нет, они с адвокатом определенно были наедине в каюте, законногообитателя которой, никаких сомнений, поглотили ледяные волны.

– А что, здесь есть свидетели? – усмехнулсяадвокат. – Или в каюте работает фонограф? Что за циничная откровенность,вы о чем? Позвольте, прежде всего, выразить вам, дорогой господин Файхте, моюнесказанную благодарность за спасение моей жизни от этого злобного мерзавца, –он небрежно указал подбородком в ту сторону, где лежал его мертвыйподручный. – Подлец намеревался меня убить, и, если бы не вы…

– Ах, вот как… – покривил губы Бестужев в подобии ухмылки.

– Именно так, – твердо сказал Лоренс. – Янамеревался законнейшим образом приобрести у господина Штепанека его гениальноеизобретение – о чем, насколько я помню, свидетельствуют мои письменныепоказания, данные вам совсем недавно. Упаси боже, я не собираюсь от нихотрекаться! Все именно так и обстояло, я намеревался совершить честнуюкоммерческую сделку, ни в малейшей степени не противоречащую законам Штатов,Британии, да и вашей страны наверняка тоже. Явившись сюда для продолженияпереговоров я, увы, застал лишь ту печальную картину, что мы с вами сейчаснаблюдаем. Этот мерзавец, уж не знаю, кем посланный, цинично похвалился мне,что только что оглушил инженера и выбросил его в море. Вслед за чем собиралсяубить меня, как ненужного свидетеля, и, если бы не ваше спасительное появление…Передать не могу, как я вам благодарен! Отчего вы уставились на меня так хмурои недружелюбно? Неужели у вас есть улики, способные мои слова опровергнуть?Улики, которым придадут значение в суде? Что-то в вашем лице мне подсказывает,что ни малейшими уликами вы не можете похвастать…

– Там, в тех каютах… – хрипло выговорил Бестужев.

– А что там, в тех каютах? – с наигранным удивлениемподнял брови Лоренс. – Я и представления не имею, что в «тех каютах»происходило… Или у вас есть другие сведения? Вот кстати… С господиномКавальканти только что произошло несчастье, после которого он никогда уже несможет свидетельствовать что бы то ни было в нашем мире – и если дажедопустить, что спириты не шарлатаны, а говорят правду, полученные спиритическимпутем показания духа ни один суд в мире не примет во внимание. Суд – заведениекрайне материалистическое…

– Кавальканти убили на моих глазах…

– Вот видите, – сказал Лоренс. – А виновник у васесть? Вижу по вашему лицу, что этот злодей сумел бесследно раствориться вомраке… Видите, как все прекрасно устроилось?

Бестужев смотрел на него с яростью – которая, он прекраснопонимал, была бессильной. Ничего невозможно доказать. Ничего. Этот мерзавец былнеуязвим.

– У меня сильное желание загнать вам пулю в лоб… – процедилон сквозь зубы.

– Не сомневаюсь, старина, ничуть, – сказалЛоренс. – Вполне понятное и простительное желание проигравшего… Но вы жене какой-нибудь неврастеник или глупый юнец. Вы, как я понимаю, офицер внемалых чинах, опытный разведчик. Следовательно, должны прекрасно понимать, что,во-первых, навлечете на себя крупные неприятности, а во-вторых, ничем непоможете делу и ничего не поправите…

Бестужев даже зарычал сквозь зубы – так хотелось легонечкопотянуть указательным пальцем спусковой крючок. Но этот скот был прав – делодаже не в неприятностях, какие, к черту, неприятности? Пользуясь логикойЛоренса же, не будет ни свидетелей, ни улик, если Бестужев сейчас пристрелитэтого лощеного мерзавца и выбросит тело в иллюминатор. Адвокат прав в другом:это было бы совершенно бессмысленно…

Он с величайшим трудом подавил в себе слепую жажду мести ираспорядился:

– Отойдите еще дальше, встаньте к стене. Вот так. Еслипопробуете дернуться или выхватить оружие, клянусь богом, я вас изрешечу…

– Откуда у меня оружие? – усмехнулся Лоренс, отступилтак, что касался спиной стены. – Я даже никогда и не умел с нимобращаться. Оружие адвоката, милейший – ум и слово… Что вы делаете, можноспросить?

Бестужев, переложив браунинг в левую руку, старательнопринялся складывать правой бумаги обратно в гуттаперчевый пояс. Получалосьдовольно неуклюже, но он кое-как справлялся. Взял мешочек, помял его в ладони –твердые маленькие предметы, и немало, алмазы, конечно – отправил его туда же.

Покончив с этим, подошел вплотную к отшатнувшемуся адвокатуи нанес ему два удара – так, чтобы на несколько минут сделать совершеннобеспомощным. Вернулся к столу, быстренько скинул смокинг, жилет, рубашку. Ежасьот наполнявшего каюту пронизывающего холода, тщательно застегнул кармашки поясаи надел его на голое тело. Поеживаясь, тихонько охая сквозь зубы, принялсяодеваться.

Лоренс очухался раньше, чем Бестужев рассчитывал.Пошевелился, застонал, сел на полу, гримасничая от боли и потирая рукой горло.

– Подождите, болван, – сказал он слабым, то и делопресекавшимся голосом. – Давайте поговорим. Никто ничего не видел, нет ниединого свидетеля. Можете ничего мне не отдавать, спалите эти чертовы бумагисами, а бриллианты оставьте себе. Никто и ничего не узнает, уж я-то, будьтеуверены, в жизни словечком не проболтаюсь кому бы то ни было. Вашему начальствудоложите, что опоздали, что злодеи успели пристукнуть инженера и уничтожитьбумаги. Ну? Что вы пялитесь? Я вам выпишу чек на любую сумму в разумныхпределах – и, честью клянусь, не буду потом его опротестовывать, зачем: менязаботит исключительно сохранение тайны, а деньги все равно не мои, нанимателиничего не будут иметь против. Ну? Ваше офицерское жалованье лет за двести! И неговорите, что вы сын миллионера, такие не идут в полицию! Вы представляете,сколько я могу вам заплатить? И никто не узнает!

Цепляясь за стену, он поднялся на ноги, вытянув к Бестужевуруку, бормоча что-то о сотнях тысяч, о том, что никто никогда ничего не узнает…Не сдержавшись все же, Бестужев подошел и отвесил ему сокрушительную затрещину,от которой адвокат полетел на пол. Пробормотал:

– Все, что могу, сэр…

И решительно направился прочь из каюты. Он понятия не имел,что делать дальше и нужно ли хоть что-то делать вообще. Однако на всякийслучай, достав из кармана ключ, тщательно запер каюту с Лоренсом.Посоветоваться с инспектором? Нужно будет подыскивать какие-то объяснения,смерть «члена императорской фамилии» будет обнаружена очень быстро, иБестужеву, очень может статься, начнут задавать недоуменные вопросы… Следуетсрочно придумать нечто убедительное, чтобы не раскрылась его авантюра свыдуманной им романтической историей… Лоренс при любом раскладе будет хранитьмолчание, с ним-то как раз легко договориться: молчание за молчание… А вотЛуиза… Самое уязвимое место – это Луиза, обнаружив смерть Штепанека, она, чегодоброго, поднимет шум…