Вот если бы Таппенс была экстрасенсом! Тогда бы она моглачто-то почувствовать. Бывало же, что у нее обнаруживалось поразительноечутье...

Что это за звуки?

Томми напряг слух.

Мужской голос что-то напевает вдалеке.

А Томми тут не в состоянии крикнуть и привлечь внимание.

Пение приблизилось. На редкость фальшиво поет человек. Но,даже искаженный, мотив все-таки можно узнать. Песенка времен прошлой войны,теперь ее опять вспомнили:

Ты – моя единственная,

Других для меня нет,

И я твой единственный

На весь белый свет.

Как часто он пел ее в семнадцатом году!

Ну что за певец негодный! Чего он так фальшивит? И вдругТомми замер. У него перехватило дыхание. Только один-единственный на светечеловек мог всякий раз именно так не дотягивать именно в этом месте!

«Это Альберт, ей-богу!» – подумал Томми.

Альберт рыщет поблизости от «Привала контрабандистов»!Альберт в двух шагах от него, а он тут лежит, связанный по рукам и ногам, и неможет издать ни звука...

Стоп! Минуточку. Так ли уж и не может?

Кое-что может, хоть и с заткнутым ртом.

Томми принялся во все горло храпеть. Глаза он закрыл,прикидываясь крепко спящим на случай, если поинтересуется Эпплдор. И громко,прерывисто храпел и храпел...

Краткий всхрап, еще один краткий всхрап, еще один –остановка – и долгий, протяжный раскат, еще один и еще один – остановка – иснова краткий всхрап и еще один и еще...

Таппенс оставила Альберта в большой тревоге. С возрастом онстал медленнее соображать, но сообразив, твердо стоял на своем. Теперешнееположение вещей он считал неправильным.

Начать с того, что война – это никуда не годится.

Ох уж эти немцы, думал Альберт огорченно, но без особойзлости. Кричат Гитлеру «Хайль!», маршируют гусиным шагом и расползлись по всемумиру, бомбят, расстреливают мирных жителей из пулеметов и вообще всяческиотравляют людям существование. Их, конечно, надо остановить, тут двух мненийбыть не может – но до сих пор что-то ни у кого не получается.

Или взять миссис Бересфорд – такая прекрасная женщина,другой ей подобной не сыщешь, а ввязалась в опасное дело, да еще мало ей,затеяла такое, что еще того опаснее. Как ее остановишь? Ему, Альберту, это непод силу. Вздумала схватиться с пятой колонной, хотя они, видно по всему,злодеи без стыда и совести. И среди них есть даже урожденные англичане,подумать только. Позор!

А шеф, который один умел ее осадить, когда она уж оченьзарвется, куда-то, невесть куда подевался.

Нет, это Альберту совсем не нравилось. Не иначе как и тутэти немцы подгадили.

Альберт не был склонен к глубокомыслию. Как большинствоангличан, он, проникшись одной какой-то мыслью, упрямо держался ее и копал,копал, покуда не докапывался так или иначе до сути. Вот и теперь, придя квыводу, что необходимо отыскать шефа, он принялся за поиски с неотступностью,характерной разве что для верного пса, разыскивающего хозяина.

Определенного плана действий у него не было. Он просто началс того, с чего всегда начинал, когда требовалось отыскать куда-тозапропастившуюся женину сумку или свои очки. А именно, вернулся к тому месту,где видел потерявшийся предмет последний раз.

В данном случае про Томми было известно, что он ужинал укапитан-лейтенанта Хейдока в «Привале контрабандистов» и возвратился оттуда:последний раз его видели входящим в ворота «Сан-Суси». Поэтому Альберт поднялсяв гору до пансиона и постоял минут пять, выжидательно разглядывая ворота, но,поскольку никакая догадка в голове у него так и не блеснула, он вздохнул ипобрел дальше вверх по косогору к «Привалу контрабандистов».

А раньше на неделе Альберт посетил кинотеатр «Узорный» инаходился под сильным впечатлением от фильма «Странствующий менестрель». Вотэто романтика так романтика! Его поразило сходство сюжета с его собственнойсудьбой. Он ведь тоже, как тот верный Блондель в исполнении Ларри Купера,блуждает в поисках своего плененного господина[72]. Как Блондель, он в прежниевремена бился с врагами плечом к плечу с господином. И теперь, когда господинаизменнически предали, кроме него, верного Блонделя, некому его отыскать ивозвратить в любящие объятия королевы Беренгарии.

Альберт вздохнул, вспомнив чувствительную песню «О Ричард,mon roi[73]», которую верный трубадур[74] с таким чувством исполнял под стенамизамков. Жаль, что сам Альберт не мастер схватывать мотивы. Сто раз долженпрослушать, пока запомнит. Он сложил губы трубочкой. Что бы такое попробоватьнасвистеть? Последнее время в моду опять вошли старые песни.

Ты – моя единственная,

Других для меня нет.

И я твой единственный

На весь белый свет.

Альберт остановился перед белыми воротами «Привалаконтрабандистов». Вот сюда зашел шеф, приглашенный к ужину.

Он прошел еще немного вверх по косогору и завернул на голуювершину холма. Ничего тут нет. Только трава, и пасутся овцы...

Внизу под ним раскрылись белые створки ворот, и на дорогувыехал автомобиль. За руль сел крупный мужчина в брюках-гольф. Рядом с собой онположил сумку с клюшками, развернулся и покатил под гору. Это, надо полагать,сам капитан-лейтенант Хейдок и есть, сказал себе Альберт.

Он снова спустился с холма и стал осматривать «Привалконтрабандистов». Неплохой домик. Хороший сад. Вид на море. Альберт поглядывалс одобрением, напевая под нос: «Я бы столько тебе сказал...»

Из боковой двери вышел человек с тяпкой и скрылся, нырнув вкалитку. Альберт сразу заинтересовался – он тоже выращивает у себя за домомнастурции и немного салата. Он подошел ближе и проскользнул в открытую калитку.Да, ухоженный садик, ничего не скажешь. Он не спеша пошел в обход. Несколько ступенейвели вниз на ровную площадку. Там был разбит огород. В огороде копался тот типс тяпкой. Альберт постоял, глядя сверху, что он делает. Потом обернулсяпосмотреть на дом. Неплохой домик, еще раз сказал он себе. Для морского офицерав отставке лучше не придумаешь. Значит, в этом доме вчера ужинал хозяин...