Альберт не спеша обошел здание. Он разглядывал его, какраньше ворота «Сан-Суси», выжидательно, словно рассчитывал получить подсказку.

Альберт шел вдоль стены и тихонько напевал – современныйБлондель в поисках своего господина.

«Я бы так тебя обнимал-целовал, я бы столько тебе всегосказал, – напевал себе под нос Альберт. – Я бы столько тебе всего сказал, я бытак тебя обнимал-целовал...»

Опять сбился, этот припев он уже пел вроде.

Эге, надо же! Капитан-лейтенант, оказывается, держит свиней.До Альберта донеслось протяжное хрюканье. Странно, кажется, будто идет из-подземли. Ну кто же содержит свиней в подвале?

Нет, это не свиньи. Это, похоже, кто-то задает храпака.Человек вздремнул в подвале. Время как раз подходящее. Но вот место? Странноеместо для сна. Гудит что твой шмель. Альберт пошел на звук. Вот он откудараздается, этот храп. Из оконца, забранного решеткой. Хр, хр, хр, хрююююю,хрююююю, хрююююю, хр, хр, хр. Странный какой-то храп, что-то он напоминает...

– Эге! – сказал Альберт. – Да это морзянка, вот что этотакое! «SOS». Точка, точка, точка, тире, тире, тире, точка, точка, точка.

Он быстро огляделся. И, встав на колени, по чугунной решеткена подвальном оконце тихонько отстукал ответ.

Хотя спать Таппенс легла в приподнятом настроении,пробудившись в предрассветный час, когда бодрость нашего духа бывает на спаде,она почувствовала на сердце невыразимую тоску.

Однако, спустившись к завтраку, она снова приободрилась, таккак увидела у своего прибора письмо. Адрес на конверте был выведен нарочитонеуклюжим почерком. Это не было сыновним посланием от Дугласа, Реймонда илиСирила, которые она регулярно получала заботами Департамента вместе с остальнойсфабрикованной корреспонденцией – сегодня утром, кроме письма, пришла толькоцветная открытка с изображением песика и с краткой надписью: «Прости, что долгоне писала. Все благополучно. – Моди». Таппенс ее отложила и вскрыла конверт. Вписьме было написано:

«Дорогая Патриция!

Здоровье тети Грейс, к сожалению, резко ухудшилось. Врачи неговорят прямо, что дни ее сочтены, но, боюсь, надежды никакой. Если ты хочешьуспеть с ней повидаться, я думаю, тебе лучше всего приехать сегодня же. Если тыприедешь поездом 10.20 до Ярроу, тебя будет встречать друг с машиной.

Будет приятно снова увидеться с тобой, дорогая, хотя и погрустному поводу.

Твоя Пенелопа Плейн».

Таппенс едва удалось скрыть радость. Вот спасибо, милаяПенни! Придав своему лицу траурное выражение, Таппенс тяжко вздохнула иположила письмо на стол. Двум присутствующим за завтраком соседкам, миссисО'Рурк и мисс Минтон, она передала содержание письма, подробно рассказала протетю Грейси, какая она мужественная, как спокойно относится к бомбежкам и кприближению смерти от тяжелой болезни. Мисс Минтон полюбопытствовала, что у нееза болезнь и каковы симптомы, и с воодушевлением привела в пример болезни своейкузины Селины. Таппенс слегка смутилась, поколебалась между водянкой идиабетом, но в конце концов все-таки выбрала «неприятности с почками». А миссисО'Рурк живо поинтересовалась, не принесет ли ей кончина старой родственницыкаких-нибудь материальных благ, и услышала в ответ, что ее меньшенький, Сирил,всегда был у тети Грейси любимым внучатым племянником, и к тому же он еекрестник.

После завтрака Таппенс позвонила портнихе и отмениланазначенную на сегодня примерку юбки и жакета, а затем разыскала миссис Переньюи предупредила, что, возможно, ближайшую ночь или две не будет ночевать дома.

Миссис Перенья выразила принятые в таких случаяхсоболезнования. Вид у нее был усталый, озабоченный и подавленный.

– Все еще никаких известий о мистере Медоузе, – поделиласьона с Таппенс. – Как это все странно, не правда ли?

– Наверняка с ним произошел несчастный случай, – вздохнуламиссис Бленкенсоп. – Я с самого начала это говорила.

– Но о несчастном случае уже было бы известно, миссисБленкенсоп.

– Ну а вы что предполагаете?

Миссис Перенья покачала головой.

– Я, право уж, и не знаю, что вам сказать. Чтобы он простотак вдруг сам надумал и уехал по своей воле, я считаю, не может быть. Он бы уженашел время известить нас.

– Действительно, такое предположение лишено всякихоснований. Его выдвинул майор Блетчли, и как ему не стыдно! – горячо сказаламиссис Бленкенсоп. – Нет, если не несчастный случай, тогда, значит, потеряпамяти. Такие вещи происходят с людьми гораздо чаще, чем принято думать, особеннов трудные времена, вроде теперешних.

Миссис Перенья кивнула. Но при этом с сомнением поджалагубы. Искоса бросив взгляд на Таппенс, она проговорила:

– Но ведь, знаете, миссис Бленкенсоп, нам мало что известноо мистере Медоузе, вы согласны?

– Что вы имеете в виду? – строго спросила Таппенс.

– Ах, пожалуйста, не сердитесь. Я лично совершенно этому неверю. И никогда не верила.

– Не верите – чему?

– Ну, всем этим разговорам.

– Каким разговорам? Я ничего не слышала.

– Понятно, вам не стали передавать. Откуда это пошло, даже ине знаю. По-моему, мистер Кейли первый предположил. Он, правда, вообще человекподозрительный, вы меня понимаете?

Таппенс разбирало любопытство.

– Прошу вас, объясните, о чем вы?

– Просто было высказано мнение, что, может быть, мистерМедоуз... понимаете... вражеский агент из этой ужасной пятой колонны.

Таппенс постаралась вложить в свою реплику весь гневвозмущенной миссис Бленкенсоп:

– Ну, знаете, ничего абсурднее я в жизни не слышала!

– Ваша правда, я тоже ничего такого не думаю. Хотя, с другойстороны, мистера Медоуза часто видели за разговором с тем парнем из Германии –он его расспрашивал про химическое производство, про завод, – и тут у насрешили, что, наверно, они действовали заодно.

Таппенс спросила:

– А вы, миссис Перенья, не допускаете мысли, чтоотносительно Карла допущена ошибка?

По лицу миссис Переньи пробежала судорога.

– Я бы рада была думать, что все это неправда.

– Бедняжка Шейла, – вздохнула Таппенс.