в эпоху Дэнга, однажды сравнил экономику с "птицей в клетке". Если бы клетка государственного контроля была слишком мала, птица задохнулась бы. Но без клетки птица улетит. По мнению Си, десятилетия рыночных реформ настолько расширили клетку, что птица вылетела на свободу. Если он не сократит клетку и не восстановит господство партии над главенствующими позициями в экономике, его китайская мечта о создании новой сверхдержавы может сойти на нет.

С момента прихода к власти в конце 2012 года Си отказался от подхода своих предшественников к управлению экономикой и удвоил "проектирование на высшем уровне", при котором Пекин контролирует политику вплоть до самых низов. Он представил грандиозные программы развития, начиная с инициативы "Пояс и путь" по созданию глобальной торговой инфраструктуры и заканчивая "тысячелетним проектом" по созданию нового мегаполиса под названием "Новый район Сюнъань". Он объявил экономические вопросы ключевым компонентом национальной безопасности и потребовал выполнения своей программы развития в качестве патриотического долга. Государственные планировщики стремились управлять экономическими результатами, от цен на сырье до стоимости акций и валют. Пекин руководил волной слияний и поглощений, которые превратили государственных гигантов в глобальных бегемотов, способных доминировать в таких отраслях, как производство поездов, судостроение, металлургия и энергетика. Государственные компании получили льготный доступ к кредитам, земле и другим ресурсам, потеснив конкурентов из частного сектора. Партийные ячейки в частных фирмах стремились получить большую роль в управлении, позволяющую им согласовывать корпоративные приоритеты с государственными целями. Как сказал Си группе лидеров бизнеса, они должны чтить «славную традицию прислушиваться к словам партии и следовать ее путем».

Этот путь привел Китай в сторону от экономической формулы Дэнга, которая поощряла инновации снизу вверх и интеграцию с мировыми рынками, и ближе к принципам Си - контроль сверху вниз и самодостаточность. Ожесточенная торговая война и геополитическая напряженность в отношениях с США придали планам Си дополнительную актуальность, подстегивая призывы к Китаю стать более самодостаточным и, в долгосрочной перспективе, бросить вызов Америке в борьбе за глобальное превосходство в области передовых технологий, таких как искусственный интеллект, полупроводники и мобильные сети пятого поколения. В целом, Си хочет повернуть вспять продолжавшийся десятилетиями дрейф Китая в сторону капитализма западного типа и создать сильное, интервенционистское государство, более близкое к эгалитарной этике Мао.

Вторя президенту США Теодору Рузвельту, который обуздал американских баронов-разбойников антимонопольными мерами, Си осудил китайских магнатов за "варварский рост" и поклялся обуздать их эксцессы во имя обеспечения "всеобщего процветания" - популистский лозунг, который Мао использовал для продвижения коллективизированной собственности в 1950-х годах. Поскольку партия была равнодушна к тому, как государственный капитализм неустойчиво создает богатство и неравномерно его распределяет, Си пообещал создать более справедливое общество. Он направил регулятивные меры против некоторых крупнейших частных компаний Китая и поклялся ограничить "беспорядочную экспансию капитала", которая может привести к политической поляризации, популистской реакции и социальной нестабильности.

Статистический подход Си принес свои риски. Правительственная бюрократия стала все более обремененной негибкостью и нерешительностью, поскольку слишком ретивые чиновники слишком далеко заходят в исполнении указов Си, а другие мешкают, боясь наказания за действия без согласования. Нежелание Пекина навязать рыночную дисциплину государственным предприятиям позволило им обзавестись большими долгами, направляя средства на расточительные проекты. На частные фирмы, испытывающие дефицит кредитов, приходилась все меньшая доля инвестиций в заводы, здания и другие объекты инфраструктуры. Настойчивое требование Си, чтобы предприниматели служили партии, способствовало тому, что критики называют "гиперполитизированной" бизнес-средой, подавляя энтузиазм к инвестициям и инновациям. Экономисты говорят, что Китай может попасть в "ловушку среднего дохода", где растущие зарплаты уничтожат преимущество страны в низкоквалифицированном производстве, прежде чем она сможет добиться успехов в технологиях и производительности, необходимых для конкуренции с развитыми экономиками.

У партии нет легких вариантов, как избежать этих ловушек. Реформы, ориентированные на рынок, могут повысить эффективность, но угрожают влиятельным группам интересов, получающим выгоду от государственной поддержки. Закрытие убыточных заводов сократит избыточные мощности, но при этом вызовет массовые увольнения, которые приведут к беспорядкам. Повышение налогов и пенсионного возраста может облегчить финансовое бремя, но в то же время снизит уровень потребления и вызовет недовольство населения. Однако каким бы ни был выбор, для Си важен только один результат: партия должна победить, и она должна побеждать всегда.

 

Мао против рынков

Когда националистическое правительство Чанг Кай-Шека рухнуло в последние месяцы гражданской войны в Китае, многие представители богатой элиты страны бросились бежать. Мао Цзэдун обещал уничтожить капитализм в своем "новом Китае", и напуганные предприниматели искали убежища в таких местах, как британский Гонконг и Тайвань, контролируемый националистами. Этот исход обеспокоил Коммунистическую партию, лидеры которой хотели использовать капиталистический класс за его деньги, деловую хватку и связи с зарубежными рынками для восстановления разрушенной страны. Вскоре после того, как Народно-освободительная армия захватила Тяньцзинь в начале 1949 года, один из лучших лейтенантов Мао, Лю Шаоци, отправился в портовый город и встретился с местными бизнесменами, желая получить заверения относительно их судьбы под коммунистическим правлением.

Чжоу Шутао, промышленник из Тяньцзиня, признался Лю в своих сомнениях относительно моральности расширения своего цементного и текстильного бизнеса. Будучи отцом двух членов партии, Чжоу признал, что является частью эксплуататорского класса. Он беспокоился, что чем больше заводов он откроет, тем больше будет эксплуатация, и его грехи станут настолько тяжкими, что партия расстреляет его, если решит свести счеты. Лю развеял опасения Чжоу. "Я сказал: "Вы хотите открыть четвертый завод, число рабочих, которых вы эксплуатируете, увеличится, считается ли это преступлением?"". сказал Лю в речи, рассказывая о своем разговоре с Чжоу. «Это не только не преступление, это будет заслуженный вклад». Ссылаясь на Маркса, Лю защищал "прогрессивность" капиталистической эксплуатации при определенных условиях. "Лучше ли эксплуатировать больше рабочих, или лучше эксплуатировать меньше рабочих?" - сказал он. «Лучше эксплуатировать больше».

Партия захватила власть в конце того же года, пообещав создать "единый фронт" с некоммунистическими группами и работать через идеологические линии в интересах государственного строительства. Предпринимателям, готовым сотрудничать с партией, было предоставлено пространство для деятельности, а некоторые даже получили должности в правительстве. Они были названы "национальной буржуазией", что отличало их от "бюрократических капиталистов", которые были связаны с националистами.

Такое сотрудничество было недолгим, поскольку партийные лидеры рассматривали частную торговлю лишь как необходимый инструмент для построения государственной экономики. В 1952 году Мао начал кампанию "Пять анти" против экономических преступлений - взяточничества, уклонения от уплаты налогов, мошенничества при заключении государственных контрактов, а также кражи государственной собственности и экономических данных - которые на практике служили способом присвоения богатства владельцев бизнеса, которые часто подвергались публичному осуждению, а в некоторых случаях