— Ты пойдешь с ним? — я посмотрел на Лихо.

Та кивнула:

— Мне надо проследить, чтобы мои инвестиции не пропали так бездарно. Скажу честно, как только я узнала о пророчестве, то думала убить тебя, но эти годы жизни почти человеком сделали меня мягче. Тем более, в глубине осколка можно найти и кое-что интересное для меня самой.

— Допустим, я это сделаю, — я выдержал паузу, быстро шевеля пальцами в кармане. — Но что насчет Анны? Лично мне плевать на Дмитрия, но вот ваша дочь очень важна для меня… Вы ведь можете просто исчезнуть, и она никогда ничего так и не узнает.

— Скажу честно, — князь нахмурился. — Мне бы не хотелось расстраивать Анну, но… Если она узнает, то точно пойдет со мной. Это слишком большой риск, к которому я не готов. Так что я планировал оставить письмо, где все объясню. Такое же письмо получит и Дмитрий. Еще несколько я отправлю своим друзьям, чтобы они проследили за судьбой детей и помогли в трудную минуту. И еще… — Урусов посмотрел мне прямо в глаза. — Я бы хотел, чтобы ты перестал общаться с Анной! Это не приказ, но…

— Еще бы, учитывая, что без меня вы не попадете в осколок! — я почувствовал, как изнутри закипает злость. Такого я от князя не ожидал.

— Это просьба, — Урусов продолжил так же спокойно, как и раньше. — Ты же слышал мою историю, ты должен понимать. Если ты стал частью пророчества, то одновременно ты становишься добычей дракона. Или как ключ или как награда — неважно. Но я бы не хотел, чтобы Анна, став твоей спутницей, тоже прошла через это. Как я или как ее мать. И ты, если твои чувства настоящие, тоже не захотел бы ею рисковать. Понимаешь, о чем я?

— Наверно, теперь я понял, в чем мы отличаемся, — тихо ответил я. — Я это почувствовал еще когда вы рассказывали про свою жену, но сейчас я это понимаю предельно четко. Вы хотите сохранить то, что есть. Любой ценой. Я же считаю, что каждый имеет право сам принимать решение о своей судьбе. Как мать Анны, когда решила, что вы должны жить. Как вы сами, собираясь отправиться в осколок, бросая при этом семью и полк.

— Ты не смеешь осуждать меня.

— Я не осуждаю вас, наоборот, я соглашаюсь, — теперь уже я говорил тихо и печально. — Только не с вашими словами, а с вашими поступками. Именно поэтому я позвонил Анне, чтобы она услышала наш разговор.

Я вытащил руку из кармана, в которой был сжат включенный телефон. Снаружи к палатке на огромной скорости приближалась окутанная звездочками фигура, и я ни мгновения не сомневался, кто это будет.

— Красивый ход, — отозвалась со своего места Лихо. — Вот только тебе стоило учесть, что в нашем отряде полно тех, кто любит тайны и прослушивает все незащищенные звонки. Ты же звонил по обычной линии?

Не успел я ответить, как в палатку почти одновременно ворвались Шут и Королева. Дочь Урусова так спешила, что даже не сняла маску, в которой была во время звонка.

— Это правда? — голос Анны гремел.

— Это правда? — вторил ей представитель германской «Защиты». — В таком случае я требую включить меня и мой отряд в состав новой экспедиции!

— Корпорация «Скорость» тоже желает воспользоваться своим правом принять участие в походе вглубь осколка, — третьим пришел парень со шрамами, а с ним и ошалело крутящий головой Речной Волк. — Или вы хотите нарушить седьмую статью Договора?

— Князь! — помимо игигов к нам заглянули и командиры батальонов. — Мы вас не оставим! И мы, и солдаты — многие захотят пойти с вами до конца!

В палатку заглядывали все новые и новые люди. Чуть в стороне, не говоря ни слова, замерли Манта и Рыцарь — но и так все было понятно. Я заварил страшную кашу, и теперь нам придется все это расхлебывать.

— Зря, что ли, ты толкал речь про свободу выбора, — рядом со мной наслаждалась представлением невидимая Неясыть. — Вот вы с князем и получили, что хотели. Ему придется жить с тем решением, что примет твоя снежная красотка, а тебе — с теми, что примут все члены вашего отряда. Знаешь, иногда мне кажется, что судьба — это та еще стерва, но в то же время у нее точно есть чувство юмора.

* * *

Я устроил в нашем лагере настоящий хаос. Представители искателей, которые ждали, что их замучают проверками и допросами, неожиданно обнаружили, что до них никому нет дела, и поспешили удалиться, чтобы не привлекать лишнего внимания. А вот нам удалиться было нельзя. Анна ругалась с отцом — впрочем, именно ругались они не больше получаса, а потом все остальное время Урусов рассказывал ей правду о последнем дне мамы и о том, как искал возможность ее вернуть. Я немного посидел с ними, но потом понял, что сейчас отцу и дочери не до меня, и ушел.

Лагерь гудел. Князь дал официальное разрешение на участие в походе для добровольцев, остальные же под руководством его заместителя, графа Голицына, должны были продолжить патрулирование и закрепить претензии империи на разработку рощи с черной смолой… И вот сейчас возле костров и внутри палаток тысячи людей обсуждали, что делать дальше. Кто-то всю жизнь мечтал о подобном приключении, кто-то вспоминал про семью, которая его ждет и которой он обещал вернуться. Очень медленно по лагерю начала пробегать невидимая трещина. Те, кто собирался уходить, подтягивались на восточную окраину, те же, кто хотел следовать за князем даже в ад, шли на запад.

Оказавшись среди своих, тех, кто поддерживал их, люди сначала расцветали, а потом начинали недовольно поглядывать в сторону тех, кто посмел усомниться в их мудрости. Кого-то назвали трусом, кого-то — безумцем, и вот уже по линии разделения начали вспыхивать драки. Офицеры гасили их на корню, но Урусов, дав людям возможность выбирать, на эту ночь превратил лагерь из армии просто в толпу.

Толпу недовольных людей, которым хотелось выместить на ком-то злость. И в воздухе повисло ожидание большой крови. Казалось, только она способна остудить головы и вернуть все на свои места. Я подумал, что можно первым устроить драку, бросить всем вызов — это как пустить кровь, чтобы вылечить болезнь. Не самое современное средство, но иногда и оно работает.

Я почти решился, и тут пошел снег. Казалось бы, слишком рано, до зимы было еще несколько месяцев, но крупные лохматые снежинки летели сверху вниз, падали на задранные лица, заставляли щуриться, и… Злость начала уходить.

— Привет, — я подошел к вышедшей из палатки Анне.

Вокруг нее не было никакой бури или метели, но и без них я знал, кто именно устроил это небольшое чудо.

— Привет, — девушка улыбнулась в ответ и крепко обняла. Меня отпустило, и только сейчас я осознал, как сам все это время был напряжен.

— Ты молодец, весь лагерь… — начал было я.

— Я знаю, — Анна шептала мне на ухо, и это было прекрасно. — Когда ты вышел из палатки, обиженный на весь свет, мы поняли, что что-то не так.

— А я думал, что контролирую себя, — я немного смутился.

— Обычно так и есть, а тут в тебе кипела и чудом не переливалась через край самая настоящая злость. И тогда мы все осознали и начали действовать.