— Ксенька хорошо рисует. У нее действительно к этому талант. Периодически они воюют с братом. Он однажды запер сестру в шкафу, когда она измазала красками его футболку, а Ксеня там уснула. Проспала полдня, а выйдя заявила, что давно так хорошо не высыпалась. Надо было видеть лицо Кости в тот момент.

Ярослав коротко хохотнул.

— Как они к тебе попали?

— Долгая история, — пожала плечами, стараясь не выдать напряжения. — Как-нибудь потом расскажу.

Мы вышли к пруду и его темной глади. Свет фонарей отразился и преломился от воды, а я смотрела на нее и гнала от себя дурные воспоминания. Мне всегда страшно видеть на пороге детей, но тот случай… Все еще мурашки пробегали по позвоночнику.

— Каково это быть хозяйкой отеля?

— Интересно, сложно, иногда утомляет. Иногда кажется, что из кранов никогда не перестанет течь, что в номерах никогда не будет порядка, что двери всегда будут скрипеть, но это только кажется. На самом деле отель и его постояльцев просто надо любить и к гостям относиться как к членам семьи. Не всегда получается, иногда хочется убить нового приезжего, иногда побыстрее выпроводить, но… Знаешь, чем больше я их вижу, тем больше понимаю краски мира. Хотя… кому я рассказываю? Как тебе у Сухаря?

— Колоритный персонаж. Честный, каменный, непробиваемый. Ребята хорошие, им иногда не хватает опыта, но они с лихвой окупают эту нехватку интуицией. Сашка часто торопится, Дубов бывает слишком резок, но дело свое они знают и, что немаловажно, любят.

— Вроде ответил, — подняла я фонарь к лицу Змеева, — а вроде и нет.

— Мне комфортно там, но мне почти везде комфортно, тем более это ненадолго.

— Сухарев говорил, ты их консультируешь, это по поводу тех женщин на балконах?

— И да, — фыркнул Ярослав, — язык за зубами они держать не могут. Теперь еще одно дело появилось, но изначально да.

— Как-то напряженно прозвучало.

— А потому что дело дерьмовое, с какой стороны ни посмотри, но давай мы сегодня не будем о нем говорить.

— У нас с тобой как-то много запретных и отложенных «на потом» тем для первого свидания, не находишь?

— Как раз для первого свидания все отлично. Какие ты любишь цветы?

— Если я отвечу, что люблю кактусы, ты мне поверишь?

Волков откинул голову назад и расхохотался.

— Нет. Так какие?

— Розы, как раз такие, как ты мне подарил, и… как я оставила в ресторане, — стало вдруг до безумия жаль тот цветок, не знаю почему. В конце концов, это всего лишь цветок и он все равно завянет рано или поздно, но… было действительно жалко.

— Прости, — покаянно склонил он голову. А мы уже дошли до конца пруда, повернули на одну из аллей. Ярослав бросил короткий взгляд на часы.

— Все в порядке, забудь. Это чудесный вечер и очень необычный. Мне кажется, что я сто лет вот так вот никуда не выбиралась и не отдыхала. «Аптекарский огород» ночью завораживает еще больше, чем днем, — я качнула фонарем, высвободила свою руку и повернулась лицом к Волкову. — Немногие знают про это место.

— Я бывал здесь еще студентом, — усмехнулся Ярослав. — Мне нравилось тогда. И странно, но тогда казалось, что он больше

— Еще бы, — я по-прежнему шла задом-наперед. — Тогда все воспринималось ярче, громче, больше. Почему ты хмуришься?

— Боюсь, что ты упадешь. Здесь брусчатка, а ты на каблуках… Как вы только их носите?

— С улыбкой, — фыркнула. — Не пережив… — договорить не удалось, каблук поехал, я покачнулась, тяжелый фонарь потянул вниз. Ярослав перехватил меня у земли, поймав за талию, но лодыжку все равно прострелила боль.

— Я же говорил, — прошептал он мне на ухо.

— Считай накаркал, — так же тихо ответила я. Ярослав прижимал меня спиной к своей груди, я чувствовала биение его сердца, тепло тела, ощущала твердые руки. По телу пробежали мурашки, было приятно, было более чем приятно. Мы замерли на несколько мгновений, его дыхание шевелило волосы на затылке, одуряющий запах забивал ноздри. Горячая ладонь спустилась немного ниже, легла на бедро. Я сосредоточилась и сконцентрировалась, словно не по своей воле, на этих ощущениях.

— Ты в порядке? — снова прошептал он, немного помогая вынырнуть из транса, не до конца, но все же…

— Вроде бы, — как заторможенная, ответила. — Каблук только сломала.

Волков отстранился, развернул меня и, оглядевшись, усадил на ближайший высокий бордюр, поставив мой фонарь туда же, а свой — на землю. Он явно не поверил, что я ограничилась только сломанным каблуком.

«Женщины», — снова удалось прочитать во взгляде.

«Сам дурак», — выгнула бровь, оцепенение прошло. Постепенно отпускало и это острое чувство мужского присутствия внутри личного пространства.

Змеев осторожно снял туфлю, взял мою ногу, длинные пальцы уверенно сжали лодыжку, я дернулась от неожиданности и его прикосновения.

— Болит все-таки? — поднял он на меня глаза.

— Нет. Просто у тебя руки холодные, — я забавлялась. Забавлялась ситуацией и его позой, серьезностью во взгляде и вообще абсурдностью и наивностью происходящего, стараясь за этой насмешкой скрыть чувства, которые вызывал этот мужчина. Физические ощущения: предвкушение и дрожь.

Куда меня понесло, а главное зачем?

С другой стороны, куда бы не понесло, на сегодня, это надо заканчивать.

— Все хорошо, — я осторожно высвободила ногу.

— Но…

— Легко, — пожала плечами, прочитав вопрос в змеиных глазах. Сняла вторую туфлю и поднялась на ноги. — Вопрос решен, мы можем продолжать прогулку, Змеев.

— Как?

— Змеев. Я с самой первой нашей встречи тебя так называю. У тебя глаза змеиные, желтые, — не стала юлить. — Только не обижайся.

— На женщин, дураков и судьбу не обижаются, — легко пожал мужчина плечами, пристально разглядывая мои босые ноги. — Интересный у тебя педикюр.

— Ксенька решила попрактиковаться сначала на мне, прежде чем испытать новый лак на себе, — тоже посмотрела на ядовитую расцветку то ли чернобыльской клубники, то ли просто растекшейся божьей коровки.

— Умная девочка.

— Я говорила.

— Змеев, значит… — пробормотал он, вскинув голову. — Только глаза?

— Нет. Не только. Ты сам… я говорила еще в отеле, когда тебя прислал Сухарев, что ты напоминаешь мне Каа. С тех пор ничего не изменилось, и…

Да что уж там. В конце концов, я сегодня согласилась на свидание не потому, что он мне понравился.

— Ты не человек, Ярослав.

Тонкие губы растянулись в улыбке, он весь как-то неуловимо изменился. Глаза заблестели ярче, заострились черты лица, и чувство опасности пробрало с головы до ног, волоски на руках встали дыбом. Не той опасности, что испытываешь, глядя в глаза палачу или группе пьяных придурков, а той опасности, которую испытываешь, смотря на дрессированного тигра в цирке. Ему вроде бы привили манеры, ты понимаешь, что хищник на тебя не бросится, а даже если и бросится, защитит клетка, но… Но черт его знает, что у зверюги в голове.