— Хорошо, допустим, пока понятно, но я не улавливаю, к чему ты клонишь, — снова поправило очки «начальство».

— Понимаешь, в чем загвоздка, замещающая личность не может появиться просто так, из ниоткуда, без каких-либо предпосылок. Как правило, ее возникновение — следствие сильного стресса, травмирующего события, зачастую в детстве. Более того, это событие или события должны иметь продолжительный характер, чтобы… Считай это рефлексом. И чтобы этот самый рефлекс выработался, нужно время.

— Давай проще, Волков, я тебя умоляю, — потер переносицу Саныч.

— Хочешь пример? Окей, — поднял я руки вверх, — живет себе в какой-нибудь хрущевке на отшибе столицы мальчик четырех лет, пусть его зовут Вася. Его мать алкоголичка, отец тоже. Отец постоянно бьет мать и Васю. Регулярно, почти каждый день. Семья бедная, у Васи нет друзей, родственников, никого, к кому бы он мог обратиться за помощью или рассказать о том, что происходит дома. Он плохо питается, плохо спит, запуганный и забитый. Так проходит год, два, может больше, а может и меньше. Но в итоге мозг Васи не выдерживает и создает личность — либо «Терпилу», либо «Защитника». До кучи у Васи может быть еще туева туча мелких или крупных неврологических или психических проблем.

— Волков, ближе к сути, — умоляюще посмотрел на меня Саныч. — Причем тут Агафьев и наш маньяк.

— Уже немного, не торопи, — я поднялся, налил себе воды из кулера, чтобы смыть мерзкий вкус кофе, прилипшего к языку. — Так вот, сначала личность проявляется только в момент стресса, на короткий промежуток времени. Потом все чаще и чаще и уже на более длительный период. При этом у Васи могут в равной степени как проявиться замещающие воспоминания о том периоде времени, пока его место занимала другая личность, либо он может страдать от провалов в памяти, — я вернулся на место. — Короче, Вася живет и в ус не дует, но фактор стресса у него значительно снизился. Опять же у него, не у искусственно созданной личности, пусть будет Федор. Федор дает отпор отцу или хулиганам во дворе, но больше ни на что не способен. А Вася растет, и в его жизни появляются другие факторы стресса: школа, учителя, одноклассники. И тогда появляется еще одна личность, и еще одна, и еще. Но я сейчас тебе описываю более или менее классический случай. Бывает по-разному, бывает, что вторая личность остается недоразвитой. Бывает, что исчезает вместе с фактором стресса, и так далее.

— И? В чем суть?

— Суть в том, что, как правило, проявлению личности способствует продолжительный стресс, насилие в детстве. Иногда этим страдают военные, люди, побывавшие в плену, жертвы насилия. И вот тут мы подбираемся к главному: да, Агафьев был жесток, наслаждался насилием, но он… доминант, по своей природе. Не забитый заморыш Вася. В его биографии не было ничего такого, что могло бы привести к раздвоению, тем более к такому необычному. Врач, который занимался его лечением, рассказал мне, что на сеансах вторая личность на контакт не вышла ни разу, даже под гипнозом. А это не нормально, так просто не бывает, понимаешь?

— Но она точно была? Может, Агафьев симулянт?

— Была, — кивнул я. — Есть записи, Саныч. Записи разговоров и видео, я видел их и слышал. У Агафьева даже лицо менялось. Манера поведения, жесты, мимика, голос. Такое невозможно симулировать. Да и специалистов так просто не обманешь, а Агафьев отнюдь не был гением. Я могу переслать тебе видео, хочешь, развлечешься, но киношка не из приятных.

— Уволь, — отрицательно качнул головой Саныч. — Тогда что с ним такое?

— А с ним одержимость, друг. Какая-то странная форма одержимости, потому что то, что сидело в нем, не просто отклонение психики: оно было живым, другим.

— Есть доказательства? — сцепил руки в замок друг.

— Есть слова профессора. Понимаешь, Агафьев помнил, что творил, а этого просто не может быть. При этом на сеансах гипноза продолжал утверждать, что это делал не он, а ангел.

— Шизофрения? — с надеждой спросил Сашка.

— Не те симптомы, — развел я руками в стороны.

— И ты думаешь, что наш маньяк такой же?

— Да. Более того, я предполагаю, что тот псих, который раньше просто душил старушек в подъездах, и тот, кто убивает сейчас, один и тот же человек. До того, как в него вселилась эта хрень, и после.

— Дерьмо! — Саныч опустил голову на скрещенные руки, пару раз стукнулся лбом. — Волков, вот почему ты такой гад? А? Вот хоть раз от тебя бы пришла радостная весть.

— Ну, извини.

— Ладно, — друг поднялся на ноги, зашагал по кабинету, — почему ты думаешь, что это один и тот же человек?

— Если отбросить частности, то они действуют одинаково: та же ненависть, та же продуманность, тот же пока непонятный план. И потом, ну не могут в городе просто так одновременно появиться два маньяка. Не…

— …бывает таких совпадений, — закончил за меня друг.

— В общем, мне нужен этнограф, чтобы понять, что это за дрянь.

— А гад? — поднял брови вверх Саныч.

— Не узнает, — развел я руками в стороны.

— Ладно, будет тебе этнограф. Вечером сегодня позвоню, сообщу, кто.

— Тогда я пошел, мне еще к Сухарю идти, — поднялся на ноги и направился к двери.

— Ярослав, — окликнул Литвин, пришлось обернуться. — Отвали от Шелестовой, серьезно.

— Иди в задницу, Саныч, — улыбнулся, отсалютовав ему рукой.

— Гад, — донеслось в спину тихое шипение.

Приятно, когда друзья знают тебя так хорошо.

Сухарев, как обычно, ворчал и пробовал давить авторитетом, я, как обычно, отмалчивался. Ребята пытались идентифицировать новый труп, а я снова полез в социальные сети. У каждого свой способ искать информацию. Вот только найти ничего полезного не получилось. Но около четырех объявился наконец-то Крок и сбросил мне остальные документы как на Мару, так и на ребят из отдела.

Была там парочка интересных моментов. Очень интересных.

Дубов, например, раньше работал с наркотой, еще в самом начале своей карьеры. Работал недолго, всего два года, но из отдела ушел со скандалом.

У Лешки, который сидел сейчас в приемном, была яркая детдомовская юность. А у папаши Инессы была не совсем чистая юридическая контора.

Шелестова же… Все те имена и фамилии, что обнаружились у нее на флэшке, принадлежали покойникам. И покойникам отнюдь не простым. Мужчины, женщины, старики и даже дети — все погибли насильственной смертью. Какая-то часть из этих убийств проходила через отдел Сухаря… Я успел просмотреть только первые несколько дел перед отъездом, но даже они заставляли хмуриться.

А через час я припарковал машину перед отелем «Калифорния» и, подхватив с заднего сидения цветы и торт, звонил в дверь.

Раздался собачий лай, потом какой-то звон, мужской мат, и ручка наконец-то повернулась.

В проеме застыл бугай-панк, где-то в глубине продолжала разоряться псина.